За это время он ни разу не взглянул в сторону, ни разу не дал мне ни малейшего шанса преподнести ему сюрприз.

Наконец дверь в подвал отворилась, и явился Баннистер, за ним топал Шэннон.

Хозяин подошел медленно, с отрешенным и холодным видом, держа руки в карманах. Он остановился в ногах кровати. Шэннон встал у изголовья – так близко, что я чувствовал запах табачного дыма и пота, впитавшегося в его одежду.

Баннистер заговорил, и слова его прозвучали как гром среди ясного неба:

– Я должен извиниться перед вами, мистер Маллой. Что же вы не сказали, кто вы? Прошу прощения. Я принял вас за другого.

Я свесил ноги и еще раз ощупал лицо.

– Что же вы не дали мне возможности представиться, мистер Баннистер?

– Но вам было нечего делать на верхнем этаже. Меня ввела в заблуждение миссис Серф. Очень жаль, что вам так досталось. Теперь вы свободны и можете уйти, когда захотите.

– А если так, то пусть вон та крыса уберет от меня свою пукалку.

Гейтс глухо зарычал, но Баннистер махнул ему рукой, и тот спрятал пистолет в кобуру, а потом убрался подальше в темный угол, хотя и оттуда бросал на меня злобные взгляды.

– Отлично, – сказал я. – А теперь отвечайте, где миссис Серф?

– Она уехала. Я ее выгнал отсюда.

– Куда она уехала?

– Не знаю. Я велел ей собирать вещи, садиться в машину и убираться. Она уехала минут десять назад.

Баннистер угостил меня сигаретой из кожаного портсигара и продолжил:

– Меня-то интересует ожерелье. Вы, кажется, что-то про него знаете?

Я взял сигарету, закурил, выпустил на него дым и спросил:

– А зачем? Зачем вам это ожерелье?

– Она пообещала его мне, – объяснил он, задумчиво потирая длинный тонкий нос. – Поэтому я и разрешил ей здесь остаться.

– Кто пообещал? Миссис Серф?

– Да. Две ночи назад она сюда приехала. Сказала, что ей нужно укрытие, и предлагала за это заплатить. Хотела снять комнату в клубе на неделю за пятьсот долларов. – Баннистер чуть усмехнулся. – Маловато, конечно. Я видел, что у нее какие-то неприятности, да к тому же она все-таки замужем за миллионером. В конце концов я согласился сдать ей комнату и взять под охрану. А за это она обещала мне свое ожерелье. Как видите, я все выкладываю начистоту. Но вчера ночью она вернулась без ожерелья. Сказала, что его украли. Наверное, лгала, хотя кто знает… Она была в полном расстройстве: напугана до истерики. Почему – не сказала. Я разрешил ей остаться еще на ночь. Мы как раз обсуждали, на каких условиях, когда вы нас прервали. Ожерелье принадлежит мне. По крайней мере, я первый в очереди. Так где оно?

– Вам не нужно это ожерелье, – ответил я. – Его нашли в комнате девушки, которую убили прошлой ночью. Дана Льюис. Почитайте об этом в газетах. Копы не знают, что оно у нас, но скоро дознаются. Очень советую вам забыть также и про миссис Серф.

Он задумчиво постучал по коленке своими белыми пальцами, а потом устало пожал плечами.

– А что за Дана Льюис? – спросил он. – Что ее связывает с миссис Серф?

– Дана работала на меня. Серф нанял ее, чтобы следить за своей женой. Это все, что я могу вам сообщить, мистер Баннистер, и будет лучше, если вы не станете это распространять дальше.

– Так вы думаете, она убила эту девушку?

– Не знаю. Не думаю, но и не знаю.

– Да, наверное, лучше забыть про это ожерелье, – сказал он как бы про себя.

– А что ее так напугало? – поинтересовался я. – Как она себя вела? Чего-то боялась, но чего именно?

– Не знаю. Она все время находилась во взвинченном состоянии, пока пряталась здесь. Как услышит, что кто-то идет по коридору, вскакивает. А когда я велел ей убираться, она побледнела как смерть. В общем, к лучшему, что она ушла.

– Так, значит, когда она сюда явилась, она просила защитить ее. Так?

– Да. Она сказала, что кто-то ее преследует и ей хочется убраться подальше на некоторое время. Сказала, что это очень опасно. И если кто-нибудь явится сюда, в клуб, за ней, то я должен с ним разобраться. Вот поэтому вас и отделали. Я решил, что вы и есть тот малый, которого она так боится. Потом мы пошарили у вас по карманам и поняли, кто вы. Стало ясно, что она лгала. – Баннистер встал и заключил: – Все, мистер Маллой. Мне пора работать. Уезжайте поскорее. Мне не нужны тут никакие проблемы.

Я тоже поднялся:

– А как насчет Гэйл Болас?

– Она ждет вас в вашей машине.

– А что, удар в челюсть, который она получила, пройдет даром? Она вполне может на вас в суд подать.

Баннистер устало улыбнулся:

– Может подать, но не подаст. Мы ее знаем. Она тут неделями жульничала при игре в покер. Удар в челюсть пойдет ей на пользу. По крайней мере, я на это очень надеюсь.

– Ну, если вы так считаете… – пожал я плечами. – Куда идти?

– Покажи ему дорогу, – велел хозяин Шэннону. – И ни эта девушка, ни Маллой не должны никогда больше здесь появляться. Усек?

Я вышел в тускло освещенный коридор. Шэннон тяжело топал следом.

– Прямо, – сказал он. – Дверь в конце выходит на парковку. Уматывай и не вздумай совать сюда свое рыло, если не хочешь, чтобы его расквасили.

Я обернулся с усмешкой и сказал:

– Я больше не приду. А ты больше не бей женщин в челюсть. Одна из красоток может рассердиться.

Шэннон еще не успел ухмыльнуться, а я уже ему вмазал. У него не было времени увернуться. Удар я нанес всего с десяти сантиметров и вложил в него весь свой вес. Мой кулак врезался Шэннону в челюсть с тем хрустом, с каким ломается сухая деревяшка. Громила начал заваливаться, а я нанес другой удар в то же самое место. Потом с удовольствием посмотрел, как Шэннон распростерся на полу. Я взял его за руку и перевернул на спину. Надо было действовать быстро: мог подойти Гейтс – посмотреть, что тут происходит. Когда Шэннон оказался на спине, я поднял ногу и впечатал со всей силы каблук своего ботинка точно ему в нос.

Я очень не люблю засранцев, которые бьют женщин.

3

Я остановил машину у ворот «Санта-Розы» и подал звуковой сигнал. Было начало второго, и я не был уверен, стоит ли в такое позднее время на своем посту охранник. Однако он оказался на месте. И это был не мистер Миллз. Дверь