— Все мы видели спецрепортаж. Эти люди совершили преступление, о котором даже язык не поворачивается говорить. Преступление, непростительное не только христианину, но любому, кто называет себя человеком. Хочется думать, что это неправда, но тогда придется допустить мысль, что те глухонемые дети откровенно лгут. Но ведь среди них есть умственно отсталые, и выдумать столь невероятную ложь у них просто-напросто — простите за откровенность — не хватит ума. Так что же выходит, наши уважаемые старейшины и верные прихожане Ли Гансок и Ли Ганбок, посвятившие всю свою жизнь бескорыстному служению детям-инвалидам, на самом деле преступники? Изверги? Могли ли они совершить подобное? Вот на какой вопрос требуется найти ответ.

В зале стало еще тише. Тренькнул чей-то телефон. В другой день этот звук потонул бы в возгласах «аллилуйя» или «аминь», но в гулкой тишине трезвон так резал по ушам, что хозяин телефона вынужден был поспешно отключить звук. Секретарь Чхве Сухи озадаченно склонила голову набок. Дело, кажется, принимало любопытный оборот.

— Я лично прекрасно знаю этих людей. И если бы мне сказали подняться на скамью свидетелей, то, клянусь небесами, я бы заявил, что это совершенно невероятно. Вернее будет меня, стоящего здесь, перед вами, назвать последним лицемером! Нет, эти люди не способны на такое, хотел бы поклясться я, но… Впрочем, обстоятельства дела будут выяснять полиция и прокуратура, а нам остается лишь ждать.

Тут наконец до наиболее сообразительных дошло куда клонит молодой пастор, и несколько голосов лихорадочно воскликнули: «Аминь!» По залу прошелестел еле уловимый вздох. Пастор с улыбкой обвел свою паству глазами.

— Но что же произошло? Ночью я не мог заснуть и, упав на колени, вопросил у Господа: «Боже! Ответь!»

Зал воскликнул:

— Аминь!

— Боже правый, вразуми меня! Отчего этот гром среди ясного неба? Дозволено ли мне усомниться в порядочности названных людей? Дозволено ли мне усомниться в словах несчастных юных воспитанников? Господи, раз ты допустил такому случиться, открой же мне истину!

— Аминь!

— Я вопрошал Бога снова и снова, но Господь хранил молчание. Пот лил с меня градом, одежда промокла насквозь. Я терзался ночь напролет, вот уже наступил рассвет. И в минуту, когда я с печалью готов был признать, что Бог не слышит меня, я получил ответ. Раскрыв утреннюю газету, я понял: Господь ответил мне!

— Аллилуйя!

Тотчас, как по команде, все прихожане вскинули руки, послышались возгласы ликования. Лишь секретарь Чхве Сухи, не меняя позы, продолжала наблюдать за пастором.

— Вот она! — потряс молодой пастор газетным листком. И начал читать: — «После вчерашнего спецрепортажа по инициативе муджинского правозащитного центра, который все это время занимался расследованием ЧП в связи с интернатом "Чаэ", была создана рабочая группа по улаживанию ситуации. Возглавил группу бывший пастор муджинской церкви Великой Славы и нынешний пастор Чхве Ёхан, олицетворяющий собой демократическое движение прошлых лет».

Молодой пастор на секунду окинул взглядом прихожан. Раздавшиеся было возгласы изумления стихли, в зале снова воцарилось молчание. Пастор Чхве Ёхан работал бок о бок вместе с нынешним главным пастором со времен основания церкви — они вместе поднимали муджинскую церковь Великой Славы. Узнав, что главный пастор собирается передать свою должность по наследству сыну, он выступил против и пять лет назад, так ничего и не добившись, покинул родную церковь. Вслед за ним ушли многие прихожане, от чего община до сих нор не могла оправиться.

— Разумеется, я ни в коем случае не пытаюсь свести счеты и очернить пастора Чхве. Человек он весьма достойный и выдающийся. Ведь именно он вместе с моим отцом взращивал нашу церковь, и я, можно сказать, вырос на его молитвах. Неужели он не сознает, что, выступая в качестве обвинителя наших старейшин, дает повод для пересудов? Я задался вопросом: а как бы я поступил на его месте? Что, если бы мне вменили свидетельствовать против него? Я очень хорошо знаю этого человека и ни за что не стал бы выступать со стороны обвинения. А он пошел на это.

Снова раздалось «аминь», но на этот раз голоса были тише.

— И вот что скажу вам, дети мои! В рабочей группе много весьма подозрительных личностей. Прежде всего назову временного преподавателя. Ранее он состоял в профсоюзе педагогов, но преподавательской деятельностью давно не занимался и вдруг, буквально месяц назад, нежданно-негаданно приезжает из Сеула. Это один из активистов рабочей группы, что настораживает, думаю, не только меня. Теперь заглянем в муджинский правозащитный центр… От секретаря отдела образования Чхве Сухи, одной из наших уважаемых старейшин, я слышал, что рабочая группа требует снять с должностей генерального директора и членов правления, а вместо них назначить государственного управляющего. Допустим, в отделе образования и мэрии поддержат их инициативу. И кто же займет это место? Сегодня в правлении интерната состоят люди, входящие в десятку самых уважаемых персон Муджина. Я тоже отношусь к их числу. Нас обвиняют, что мы что-то с этого имеем. О да, имеем! За каждую проводимую нами благотворительную акцию мы получаем тысяч по сто на так называемые транспортные расходы. И мы, люди занятые, смиренно оставляем свои дела, движимые желанием послужить несчастным детям. Однако генерального директора хотят уволить, а членов правления отстранить от руководства интернатом — их общего детища, жизнь которого начиналась буквально с бараков. На протяжении долгих пятидесяти лет эти люди и их семьи жертвовали личной жизнью, полностью посвятив себя детям-инвалидам. Ладно! Если совершили преступление, должны понести наказание. Закон есть закон. И если на самом деле старейшины церкви Великой Славы надругались над несчастными детьми, я сам бы с возмущением требовал чтобы с ними поступили по закону.

— Аллилуйя! Аминь!

Внезапно молодой пастор понизил голос, перейдя практически на шепот. С доверительной интонацией он проговорил:

— Однако же, возлюбленные мои! То, в чем их подозревают, низко и грязно. Действительно так. Но почему подобное стало возможным? А потому что люди! Потому что мужское начало! При виде расцветающей девочки-подростка мужчина впадает в искушение, точно как Давид при виде замужней Вирсавии, не сознавая, что его искушает дьявол! Безусловно, мы скажем: «Несчастный, ты заслужил наказание!..» Но, послушайте, не зашло ли все это слишком далеко? Давайте обратимся к стародавним временам, когда змей в Эдемском саду искушал Еву. Уловки и хитрости! Ложь породила ложь, а та породила другую, и еще, и еще, и все это обернулось какой-то нелепой комедией. Но мы должны опираться на здравый смысл. Лишь он должен руководить нами!

Пастор исходил бешеной энергией, метал громы и молнии. Его красноречие низвергалось водопадом, мысли были последовательны, а логика — безукоризненной. В зал богослужений словно ворвался ураганный ветер, толпа неистовствовала, отовсюду неслись крики ликования и восторга. Опьяневшие от эмоций люди с готовностью раскрывали свое сердце пастору. Казалось, сам Святой Дух сошел на него. Даже секретарь Чхве Сухи смахнула слезу.