— Значит, вы — доктор Ватсон? — спросил он.

— Да.

— А это Шерлок Холмс! Хм, сомневаюсь, что об этом случае мы прочтем в ваших знаменитых записках, разве что под заголовком «Приключения тронувшегося умом курильщика опиума». Ваш коллега был вечером в «Местечке Крира»?

— Он проводил расследование.

— А в помощь, судя по всему, призвал трубку и иглу. Я бы сказал, весьма нетрадиционный метод поиска. Вы свободны, доктор Ватсон. Едва ли вы можете быть здесь полезным. Да, симпатичная история! Девочке всего шестнадцать или семнадцать лет.

— Ее зовут Салли Диксон. Она работала в пабе под названием «Мешок с гвоздями», в Шордитче.

— То есть нападавший ее знал?

— Господин Холмс на нее не нападал!

— Вы хотите, чтобы мы в это поверили. К сожалению, есть свидетели, у которых другая точка зрения. — Он перевел взгляд на шотландца. — Вы доктор?

— Да, сэр.

— И вы видели, что здесь произошло?

— Я уже все рассказал констеблю, сэр. Девочка просила милостыню на улице. Этот человек вышел из того дома. Мне показалось, что он пьян либо не в себе. Он пошел за девочкой на эту площадь и застрелил ее из револьвера. Яснее не бывает.

— Как вы считаете, господин Холмс способен отправиться со мной в полицейский участок в Холборн?

— Идти он не может. Но ехать в кебе — вполне.

— Кеб сейчас подъедет. — Человек с белесыми волосами, который до сих пор мне не представился, неторопливо подошел к Холмсу — тот все еще лежал на земле, хотя немного пришел в чувство и пытался взять себя в руки. — Вы меня слышите, господин Холмс?

— Да.

Наконец-то он произнес первое слово.

— Меня зовут инспектор Гарриман. Вы арестованы за убийство этой девушки, Салли Диксон. Вы можете ничего не говорить, если не желаете, но все, что вы сейчас скажете, я запишу, и ваши слова будут потом использованы как улика. Вы понимаете?

— Но это чудовищно! — вскричал я. — Уверяю вас, Шерлок Холмс к этому убийству не имеет никакого отношения! Ваш свидетель лжет. Это какой-то сговор…

— Вас могут арестовать за то, что вы мешаете отправлять правосудие, и привлечь к суду за клевету. Если вы этого не хотите, предлагаю вам проявить здравый смысл и помолчать. Вы сможете высказаться, когда дело будут рассматривать в суде. А пока еще раз прошу вас — отойдите в сторону и не мешайте работать.

— Вы разве не знаете, кто этот человек, сколько он сделал для полиции Лондона и даже всей страны?

— Я прекрасно знаю, кто он, но при сложившихся обстоятельствах это ничего не меняет. Есть убитая девушка. Орудие убийства — в руке господина Холмса. Есть свидетель. Для начала этого более чем достаточно. Сейчас почти полночь, и я не могу препираться с вами до утра. Хотите пожаловаться на мое поведение — вот утром и жалуйтесь. Я слышу, что подъезжает кеб. Вашего друга мы поместим в камеру, а несчастного ребенка — в морг.

Что я мог сделать? Вернулся констебль Перкинс и с помощью доктора-шотландца поднял Холмса на ноги и увел прочь. Орудие убийства он завернул в тряпицу и забрал с собой. В последнюю минуту, когда Холмса сажали в кеб, мой друг повернул голову, и наши взгляды встретились — я испытал хоть какое-то облегчение, потому что в его глазах появилось осмысленное выражение, видимо наркотик, который он принял — или который ему ввели — начал терять силу. Появилось еще несколько полицейских, Салли накрыли одеялом, положили на носилки и унесли. Доктор Экленд обменялся рукопожатием с Гарриманом, передал ему свою карточку и ушел. Не успел я опомниться, как остался один, к тому же во враждебной, не сулящей ничего хорошего части города. Я вдруг вспомнил, что в кармане пальто у меня лежит револьвер, которым меня вооружил Холмс. Пальцы сомкнулись на рукоятке, и в голову пришла безумная мысль: надо было взять на мушку Гарримана и всех остальных и спасти Холмса, вытащить его отсюда. Но ни ему, ни мне такая попытка пользы бы не принесла. Есть другие способы дать отпор… С этой мыслью, все еще сжимая в руке холодную сталь, я быстро направился к дому.

На следующее утро ко мне явился посетитель. Это был именно тот человек, которого я очень хотел видеть: инспектор Лестрейд. Он застал меня за завтраком, войдя в комнату широким шагом, и я решил было, что он принес добрые вести: Холмса отпустили, скоро он будет здесь. Но выражение его лица повергло мои надежды в прах. Лестрейд был мрачен, неулыбчив, вид у него был помятый: либо он встал в жуткую рань, либо вообще не ложился. Не спрашивая разрешения, он тяжело опустился в кресло, и у меня мелькнула мысль: а хватит ли у него сил подняться?

— Позавтракаете, инспектор? — осмелился предложить я.

— Это будет очень любезно с вашей стороны, доктор Ватсон. Мне явно нужно подкрепиться. Что за история! Просто в голове не укладывается! Не кто-нибудь, а сам Шерлок Холмс! Неужели эти люди забыли, сколько раз он выручал Скотленд-Ярд? И вот они обвиняют его в убийстве! Но факты, доктор Ватсон, не в его пользу. Не в его пользу!

Я налил ему чаю в чашку, которую миссис Хадсон поставила для Холмса, — она, естественно, не знала, что произошло прошлой ночью. Лестрейд смачно отхлебнул.

— Где Холмс? — спросил я.

— Отвезли на Бау-стрит.

— Вы его видели?

— Меня к нему не пустили! Как только я узнал, что случилось, не мешкая помчался туда. Но этот Гарриман… редкая птица! Почти все мы в Скотленд-Ярде — кто примерно в одном звании — друг с другом запанибрата, все свои. Он — ни в коем случае. Гарриман всегда держится особняком. Друзей нет, семьи, насколько я знаю, тоже. Работник он хороший, надо отдать ему должное, но при том, что мы ходим по одним коридорам, я за все время сказал ему несколько слов — и ничего не услышал в ответ. Сегодня утром я на него наткнулся и попросил разрешения повидать Холмса, чтобы хоть как-то ему помочь, но он просто прошел мимо. Какую-то вежливость можно было проявить? Но вот такой экземпляр. Сейчас он допрашивает Холмса. Кажется, все отдал бы, чтобы оказаться с ними в одной комнате — наверняка там разворачивается битва титанов! Как я понимаю, для себя Гарриман уже все решил, но, разумеется, это полная чушь, поэтому я пришел к вам: может быть, свет на эту историю прольете вы? Вы были там вчера вечером?

— Был в Блюгейт-Филдс.

— Правда ли, что господин Холмс посетил курильню опиума?

— Он был там, но вовсе не для того, чтобы предаваться пороку.

— Нет?

Лестрейд перевел взгляд на каминную полку, на марокканскую шкатулку, в которой лежал шприц для подкожных инъекций. Интересно, откуда он знает, что Холмс изредка позволяет себе подобное?

— Вы слишком хорошо знаете Холмса, чтобы сомневаться в моих словах, — упрекнул его я. — Он продолжает расследовать смерть человека в кепке и смерть мальчика, Росса. По этой причине он и оказался в Восточном Лондоне.

Лестрейд достал записную книжку и открыл ее.