litbaza книги онлайнСовременная прозаНовоорлеанский блюз - Патрик Нит

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 30 31 32 33 34 35 36 37 38 ... 127
Перейти на страницу:

— Для такой немощной старухи, как я, здесь слишком много воспоминаний. Они меня будоражат и нервируют.

— Матушка Люси, — почтительно склонившись к бабушке, произнес Лик. — Я понимаю, что вел себя неправильно. Но пойми, и Кайен, и Сыроварня, и Падучий, и Руби Ли — все они умерли. Но мы-то живы, и мы голодны.

Матушка Люси сощурилась, пытаясь яснее рассмотреть в неясном, расплывающемся пятне, плавающем перед ее совсем ослабевшими глазами, лицо внука, и сказала:

— Дай мне руку, мой мальчик, и пойдем к столу.

Лик почти не притронулся к еде — отчасти потому, что было не очень вкусно, а отчасти потому, что он неотрывно наблюдал за Кориссой. Сначала Корисса долго ковыряла ложкой в тарелке с едой. Потом попробовала свое варево, набив полный рот, а затем буквально в несколько секунд торопливо, как голодная собака, съела все, что было на тарелке. Потом она долго выскребывала горшок, собирая остатки подливы. Лику, не сводившему с нее глаз, показалось даже, что ее щеки немного округлились: глаза прояснились и перестали быть такими пустыми и безразличными: щеки перестали быть такими впалыми, а скулы такими выступающими; даже ее плечи и спина слегка распрямились. Лик, глядя на сестру, улыбнулся, а потом, действуя скорее импульсивно, нежели сознательно, прошел в другую комнату и вытащил из-под кровати свой корнет. Пока Корисса мыла посуду. Лик сидел на ступеньках и, держа корнет на коленях упражнялся в пальцовке. Он долгое время не прикасался к инструменту и, взяв сейчас корнет в руки, уже не чувствовал прежней уверенности. Затем он машинально поднес корнет к губам и попытался сыграть простую блюзовую мелодию, сочиненную им года два назад, когда он сидел в задумчивости на берегу ручья у подножия Эхо-холма.

Поначалу выдуваемые им звуки звучали грязно и сипло; при каждой ноте Лик чувствовал себя так, словно в его чуткое ухо втыкалась острая игла. Но скоро корнет зазвучал чисто и мягко, и Лик, погрузившись в свою музыку, перестал ощущать реальность. Он играл, играл сердцем, головой, губами. Проститутки и сутенеры, спешащие в свои заведения на Канал-стрит, останавливались возле лестницы и, задрав головы кверху, слушали игру Лика. А клиенты, которые уже получили свою порцию удовольствия, глядя в глаза молодых проституток, спрашивали себя, доводилось ли им хоть раз в жизни почувствовать истинную любовь к женщине. Некоторые из тех, кто слушал Лика, будучи не в силах сдержать своего восхищения, говорили: «Вот чертов мальчишка! Он действительно здорово дует в свою трубу!»

Закончив играть, Лик, сморщившись от боли, провел пальцами по губам. Губы болели — ведь он так долго не прикасался к инструменту.

Если я хочу хорошо играть, подумал Лик, мне надо постоянно держать себя в форме; тут и сомнений быть не может.

Он подумал, что в горшке, возможно, осталось немного свиного жира, чтобы смазать губы. Он повернул голову, чтобы позвать Кориссу. Она тихо, как мышка, стояла в дверях. Лик улыбнулся. Сам не понимая почему, он вдруг почувствовал смущение.

— А как называется эта песня? — спросила Корисса, и тут Лик вдруг вспомнил, что в последние дни, а может, и недели ни разу не слышал звука ее голоса.

— «Два М блюз».

— Ты пойдешь куда-нибудь ночью? — спросила Корисса.

Лику показалось, что она говорит с трудом, как будто слова прилипают к гортани и ей приходится отдирать их.

— Нет, сегодня не пойду никуда, — ответил Лик.

Так и получилось, что повседневная жизнь в жилище на Канал-стрит вошла в определенный ритм, благодаря которому Кориссу перестали мучить ночные кошмары, а Лик вышел из состояния меланхолии. Несмотря на то что Кориссе было семнадцать, а Лику всего тринадцать лет, они жили почти как муж и жена, и, как бы пытаясь соответствовать положению хозяина дома, Лик здорово развился физически. Грудь его стала широкой, на подбородке пробивалась густая щетина, он вырос на три, а может, и на четыре дюйма. Каждое утро, когда Лик выходил из дома на работу, проститутки, спешащие после бурных ночей добраться до своих кроватей, улыбались ему, строили глазки и, не стесняясь в выражениях, обсуждали друг с другом его предполагаемые мужские достоинства, потому что он и вправду был очень симпатичным парнем. Но Лик не обращал на них ни малейшего внимания.

Пока Лик был на работе, Корисса убирала квартиру, стирала и готовила еду. После ужина — они обычно ужинали втроем, с матушкой Люси — Лик иногда ходил в ночные клубы послушать музыку. Но по большей части он проводил вечера дома. Усаживаясь на верхнюю ступеньку лестницы, он играл на корнете, и обитатели Канал-стрит оставляли все свои дела, и на тот час, пока звучал корнет Лика, время для них останавливалось. Для Кориссы эти минуты были самыми счастливыми. Все то время, пока брат играл, она не произносила ни слова и с нескрываемой гордостью неотрывно смотрела на него, думая при этом, что жизнь, в общем-то, не такая уж подлая штука.

А Лик… он был буквально влюблен в свой корнет! Хотя обычно после игры он не испытывал ничего, кроме щемящей тоски, которая словно клещами сжимала его сердце. Он не мог точно сказать, что именно пробуждает в нем это чувство, он мог назвать лишь имя: Сильвия. Сколько бессонных ночей провел Лик, мысленно видя перед собой свою белокожую красавицу-сестру, разодетую в красивые наряды, сверкающую драгоценностями, украшающую собой самые изысканные компании высшего света в Новом Орлеане.

Нет, думал он, я все равно найду ее.

Соню выпустили из школы «Два М» в его четырнадцатый день рождения, и Лик, придя с работы, сразу же поспешил в дом Толстухи Анни. Своего друга Лик не видел почти два года, ведь ему не позволялось навещать его, поскольку в родственных отношениях они не состояли, но мать Сони постоянно сообщала ему все новости о сыне, и вот сейчас, когда он постучал в их двери, сердце едва не выпрыгивало у него из груди.

Дверь открыл сам Соня. Он тоже здорово вырос, лишился нескольких зубов, зато приобрел шрам во всю щеку. Секунду или две парни молча смотрели друг на друга, а потом Соня, осклабившись широкой щербатой улыбкой, с ехидством изрек:

— Если я не ошибаюсь, это мой долбаный личный ниггер.

— Да, главарь, ты не ошибаешься, — в тон ему ответил Лик. — Ты, как всегда, прав, человек с идеей в голове!

Они похлопали друг друга по плечам и спинам, а потом обнялись. Объятия становились все крепче, а потом перешли в борьбу, в ходе которой друзья с хохотом свалились на землю, основательно вывалявшись в пыли. Скоро Соня уже сидел на груди Лика и крепко прижимал его запястья к плитам тротуара.

— Ты гнусный затраханный щербатый ниггер! — тяжело дыша, сказал Лик.

— Попридержи язык, мой мальчик, — с вызовом в голосе ответил Соня. — А то сам станешь таким же.

Лик изловчился вырваться и скинул с себя Соню. Мальчишки поборолись еще немного, пока совсем не выбились из сил. Тяжело дыша, они уселись на ступеньках лестницы, ведущей в квартиру Толстухи Анни, и, глядя друг на друга, долго смеялись и качали головами.

— Что ты собираешься делать, Соня? — спросил Лик. — Будешь искать работу?

1 ... 30 31 32 33 34 35 36 37 38 ... 127
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?