Вика тихонько, чтобы не заметили, отошла от двери и вернулась за свой столик, обойдя бар кругом. Томка мрачно пила уже третью рюмку. Расстроенная Вика рассказала ей об услышанном разговоре. Ладно бы чужие тетки сплетничали, а то Женька, почти подруга…

– Да хрен с ней, с твоей Женькой! Тоже мне моралистка, пробы негде ставить. Плюнь, Викусь, вон коньячку лучше выпей.

– Нет, Том, ну за что она меня так? Я ей ничего плохого не сделала. Представляешь! Я и стерва, и собака на сене, и хуже всякой шлюхи…

– Ну, Викусь, может, она на Алика глаз положила? У них вроде романчик был, когда в консерватории учились. Вообще-то тебя многие девки не любят.

– С чего бы это? Я, кажется, ни у кого мужей не отбивала? И мужиков каждый месяц не меняю.

– Понимаешь, подруга, вот это и плохо. Никто за любовников не осуждает, это нормально. Но у тебя не любовники, у тебя два мужа. Ты живешь много лет с двумя мужьями. А это аморально, – Томка засмеялась. – У нас всех как? Влюбился, изменил, развелся, женился, опять влюбился, изменил и так далее. А у тебя что-то странное. Треугольник не распадается. Этакая постоянная фигура.

– Ну и кому это мешает?

– Ох, Викусь, многим мешает. Алик – завидный жених. Вот ведь некрасивый, а бабы влюбляются. Опять же – всегда при деньгах, сегодня это немаловажно. А ты много лет держишь его у своей юбки. Он от тебя ни на шаг, никого, кроме тебя, не замечает. Девкам обидно. Раз не выходишь замуж – отдай другим.

– Ага, разбежались! Сплю и вижу, кому бы отдать!

Томка рассмеялась.

– Ох, Викусь, не делай такое лицо! Я-то у тебя никого отнимать не собираюсь! Просто не вписываешься ты в Женькины представления о морали. Плюнь и разотри.

Но Вику подслушанный разговор расстроил. Тема была болезненной для нее. Собака на сене. Жена двух мужей. Обидно, что Женька в чем-то права. Не хотелось об этом думать. Скоро лето. Стас до осени будет в Зеленограде, заканчивает новую работу. Даже от своих, ставших ежегодными поездок отказался, перенес на осень. Но когда Вика заговорила, чтобы поехать с детьми к морю, сделал такое виновато-страдальческое лицо, что она перевела разговор на другое. Ну что ж, папа с мамой, как всегда, повезут девочек в Крым, а до июля будут на даче. Стас хоть ненадолго будет туда приезжать. А они всей компанией – в Пицунду. А до этого дел полно.

Вика занималась приватизацией квартир. Понятие это было новое, непривычное. Люди, особенно пожилые, не понимали, зачем они должны приватизировать квартиры, где прописаны. И так их никто оттуда не выселит. Но Викины родители, много лет прожившие за границей, понимали, что такое собственность. Разумеется, нужно приватизировать. Особенно Нина Сергеевна волновалась за квартиру своих родителей в хорошем генеральском доме на Песчаной улице. Бабушка стала совсем старенькой, надо поторопиться. Вика свозила бабулю к нотариусу, сделала доверенность, потом собрала все нужные справки, и вот уже получено первое свидетельство о собственности. После этого Вика гораздо быстрее собрала документы на свою и родительскую квартиры. Опыт уже имелся. Так что до отъезда, наверно, и свидетельства будут получены, Вика оплатила срочную регистрацию. А осенью можно и квартирой Стаса заняться. Но в конце августа началась такая неразбериха! Дозвониться в Москву невозможно, родители с детьми в Крыму, а говорят, что в Форосе чуть ли не стреляют! Наконец дозвонилась до Стаса и поняла, что случилось что-то серьезное, если он, живущий вне событий, так взволнован и растерян. Билеты у них были, у родителей тоже, но вопрос – будут ли рейсы в Москву? Что это за ГКЧП такое? И неужели Горбачев арестован? В Доме творчества обсуждали слухи, доходившие из Москвы. Даже беспечные киношники волновались и говорили о политике и о том, что же будет дальше. Никита предлагал нанять рыбацкий баркас и переплыть на другой берег, а оттуда через ООН затребовать Викиных детей. Но Вике было не до шуток, в санаторий, где отдыхали родители, она так и не смогла дозвониться. А это очень, очень странно – там же правительственная связь, санаторий-то ох какой непростой! Алик утешал Вику, как мог, звонил в Москву знакомым журналистам, но никто толком ничего не знал. Наконец все устроилось, наступил день отлета, и было известно, что самолеты уже вчера летали по расписанию.

Они вернулись в другой город. Москва бурлила митингами. Но баррикад не было, и трупы не валялись. Все оказалось сильно преувеличенным. Алик высадил ее у подъезда и сразу уехал. Он тоже волновался за своих, просто Вике старался не показывать.

Дома ее ждал Стас. Он схватил Вику и прижал к себе так, словно не надеялся увидеть живой и здоровой. Родители с девочками должны прилететь в шесть часов, Нина Сергеевна дозвонилась Любе. Водитель поедет встречать, но они тоже должны ехать. Он не может больше ждать, мало ли что? Нет, он успокоится только тогда, когда дети и Вика будут с ним. Вика никогда не видела Стаса таким напряженным и, целуя его, старалась разрядить эту напряженность, сведя все к шуткам. Но Стас был непривычно серьезен.

– Нет, Вика, нет! Ты просто не понимаешь! В стране чуть не началась гражданская война, танки шли по Садовому. Погибли мальчики, чьи-то дети. Представляешь, каково сейчас их родителям? Совсем мальчишки…

– Родной мой, солнышко, ну успокойся! Мы уже вместе, в городе все спокойно, дети прилетят, и все будет хорошо. Главное – мы вместе. Можем в Зеленограде пожить, пока все закончится. Там ведь тихо?

– Да, у нас там ничего не происходит. Господи, какое счастье, что я перенес поездку на осень! Если бы сейчас был в Америке – с ума бы сошел от страха за вас. Вика, давай уедем! Ты не представляешь, что я пережил за эти дни! Дети совсем рядом с Форосом, что там происходит – никто не знал, ты – неизвестно где! Я работать не мог, Анна Степановна плачет, у Любы руки трясутся, валокордин пьет. Слава Богу бабушка и тетя Ната не ударились в панику, просто не поняли, что происходит. Хорошо, что у них телефон нормально работал. Но я не могу представить, как через месяц уеду и оставлю вас здесь. Вика, надо что-то решать!

– Конечно, родной мой, мы все обсудим. Ты только не волнуйся так. Посмотрим, что дальше будет, и потом решим.

– Ничего хорошего здесь не будет, Викусь. Пожалуйста, подумай о детях!

Водителю дозвониться не удалось, но Стас настоял, чтобы они тоже поехали в Шереметьево. Самолет прилетел по расписанию. Загорелые девчонки со счастливым смехом повисли на них, не ожидали увидеть в аэропорту. Лев Иванович уехал с водителем, а дети с Ниной Сергеевной уселись в Викину машину. Девчонки и Стас смеялись и болтали, а Нина Сергеевна, севшая впереди, была озабочена и серьезна.

– Мамуля, что-то случилось? – тихо спросила Вика.

– Ох, не знаю пока. Левушка ничего не рассказывает – это плохо. Вот поехал сразу в министерство, а ведь рабочий день закончен. Но он сказал, что все на местах и ждать его не надо – вернется поздно.

– А что там, в Форосе, было?

– Да никто ничего точно не знает, Викусь, а говорят разное. Мы ведь были у Михаила Сергеевича в гостях до всех этих ужасов. Они нас так хорошо принимали. Девчонки довольны были, с Ксенией играли, купались – они ведь ровесницы со старшей внучкой. Раиса Максимовна такая милая, внимательная… Они так Левушку ценят! Не знаю, что теперь будет. Папа очень переживает.