Если бы только сердце могло стесниться от радостной надежды: ему небезразлично ее семейное положение! Но она слишком хорошо знает Тома Перкинса. Он имел в виду то, чего и остальные не говорили ей в лицо только из вежливости. Молодец Эрик Мунн, что, наконец свалил с плеч такую обузу.

— Тем лучше для меня! — заявила она с вызовом.

— Я тоже так думаю.

Вот такое заявление по-настоящему неожиданно, и Джиллиан, не сумев скрыть удивления, уставилась на Тома во все глаза. Глупое сердце, которое, похоже, так ничему и не научилось, все-таки подпрыгнуло в груди.

— Соседи скажут: «Достукалась!» — заметила она, когда под колесами захрустел гравий подъездной аллеи. — Давненько меня не доставляла домой полиция. Лет с двенадцати, если не ошибаюсь. — Она бросила на своего спутника вороватый взгляд. — А лекция будет? О том, как следует и не следует себя вести?

— Нет. Мое дело — доставить тебя домой в целости и сохранности.

— Как был бойскаутом, так и остался! — буркнула Джиллиан.

— Может, остался, а может, и нет…

Он, в самом деле так сказал или ей послышалось? Скорее — второе. Во время ломки случаются слуховые галлюцинации.

Она вовремя вспомнила о поврежденном колене и оперлась на ногу с осторожностью, но боль только и поджидала. Повиснув на ручке дверцы, Джиллиан пережидала приступ со стиснутыми зубами. Дверь казалась бесконечно далеко, и к ней еще нужно взобраться по каменным ступенькам.

«Ладно. Не получилось сбежать от проблем, значит, придется перед ними предстать. Будь мужественной, девочка, и тебе зачтется».

Джиллиан сделала шаг. Взгляд наткнулся на руку, готовую поддержать, если у нее не хватит сил.

Ну уж нет! Решила надеяться только на себя — значит, придется так дальше и жить. Захватив зубами край нижней губы, Джиллиан шагнула снова. И прикусила губу до крови, удерживая стон.

Послышалось проклятие, потом: «Не валяй дурака!» — и ее подхватили на руки.

Боже мой, хорошо-то как!.. Том сильный, он может нести ее хоть милю. Или две. Джиллиан уронила голову на широкую грудь, от которой исходило тепло и пахло чем-то официальным… видимо, формой, участком и тому подобным.

К двери они пришли намного быстрее, чем ей хотелось, но Том еще не счел свою миссию законченной. Он отпер дверь (должно быть, Алекс заперла ее за собой, уходя), потом боком, чтобы не задеть косяки своей живой ношей, перешагнул порог и прошел в жилую комнату. Джиллиан оказалась на диване, прямо с ногами.

— Спасибо, что подбросил меня…

Она запнулась, не сумев выдавить из себя слово «дом».

— Я пока не ухожу. Где кухня?

— Налево по коридору.

Размеренные шаги удалились, в отдалении послышались шумы и шорохи.

Джиллиан позволила себе на минуту расслабиться. Сандалии мешали. Она сняла их, потянулась поставить на пол и только тут заметила на журнальном столике записку. Чистенький прямоугольник бумаги с одной строчкой знакомым аккуратным почерком. Наверняка: «Джилл, позвони сразу, как только вернешься!» Ха! Так она и позвонила! Дорогая кузина может взять свои нотации и засунуть себе в задницу. Но в записке стояло: «Беспокоюсь. Алекс».

Скомкав бумажку, Джиллиан сунула ее в карман джинсов. Вернулся Том с полотенцами в руках. Не слушая протестов, он обтер разбитое колено мокрым полотенцем, прикрыл еще одним, сухим, а сверху водрузил третье, полное колотого льда. Он сделал все быстро и профессионально.

— Спасибо.

— Я бы прихватил еще льда, на щеку, но теперь слишком поздно — синяк все равно проявится. Он и так уже виден.

Ну, значит, хорошо, что рядом нет зеркала. Джиллиан поморщилась:

— Жуткий вид?

— Я видывал и похуже. — Том выпрямился и переступил с ноги на ногу, словно не зная, что делать дальше. — Может, хочешь чаю?

— Нет, спасибо, — с невольной улыбкой ответила она.

— Позвонить кому-нибудь? Сестре?

— Обойдусь. — Улыбка вмиг исчезла, словно ее выключили. — Посижу здесь, посмотрю телевизор, а потом лягу.

— Ключи от машины я заберу. Завтра пригоню ее.

Просто какое-то бюро добрых услуг! Он всегда такой, Том Теркинс. Добр ко всем, кто попал в беду. Даже к ней.

— Ты очень добр.

Ну, теперь он точно уйдет. Однако он не ушел, а, наоборот, приблизился и стоял, глядя сверху вниз, с бесстрастным полицейским лицом.

— Кто подбил тебе глаз?

В горле снова начало саднить — привычная аллергия на слетающую с языка ложь.

— Говорю же, дверь!

— Я вот думаю, может, твой подбитый глаз имеет какое-то отношение к трупу человека, что лежит сейчас в морге? Между прочим, он не сам себя отправил на тот свет.

— Отношение? Нет, что ты!

— Я просто так, на всякий случай спросил.

— Ах, на всякий случай… — посмотрела на свои руки и заметила, что большой палец у нее тоже сильно ободран. — Спасибо, что там, на дороге, поверил мне.

Он ничего не ответил, просто стоял и смотрел, и ее вновь охватило абсурдное чувство, что время может течь и вспять, если очень захотеть. Давнее, но не забытое тяготение вернулось — может быть, потому что и взгляд был прежний, именно такой, каким когда-то юный Том Перкинс смотрел на юную Джилл Форрест.

— Почему, ну почему ты не залез ко мне в спальню тогда, когда я оставляла окно открытым?! — вырвалось у нее.

Он повернулся и пошел к выходу, все так же молча, но у самой двери приостановился:

— Ты слишком быстро сбежала из города. Что, черт возьми, он хочет сказать?

Однако прежде чем она успела повторить вопрос вслух, он вышел.

Дункан вздрогнул, когда на поясе у бедра завибрировал телефон, звук которого по вполне понятной причине он отключил. Хирургические перчатки не придавали ловкости, но он сумел отцепить телефон, не уронив.

Звонила Алекс. Он покачал головой, поражаясь шуткам судьбы.

— Привет!

— Привет, Дункан. Где ты сейчас?

— Ты чем-то расстроена?

Она бы расстроилась и того больше, если б знала, что в данный момент в ее собственной квартире он просматривает содержимое базы данных ее личного компьютера (отправился сюда сразу, как они распростились, в надежде что семейный кризис затянется).

— Да, я расстроена. А известно тебе, что в таких случаях требуется?

— Полагаю, что известно.

— Правильно! — Голос звенел от нервного напряжения. — Встретимся у меня на квартире.

— Отлично, — согласился он со смешком. — Считай, что я уже там.