– Ну и как вам она? – спросил Гарсон, а затем, вытащив из стакана покрытые пеной усы, добавил: – На первый взгляд не производит впечатления женщины, накопившей достаточно денег, чтобы заплатить киллеру.

– Слишком уж вы доверчивы. У нее может иметься богатый любовник, вот он и одолжил ей нужную сумму.

– И при богатом любовнике она работает в таком месте?

– Любовник нынче пошел не тот, что прежде, Гарсон. В нынешние времена и думать забыли о том, чтобы обеспечить даме сердца возможность сидеть сложа руки. Ужин в “Ритце” время от времени – и хватит с нее. А так как налоги у нас не снижают…

– Эдак и я мог бы позволить себе завести подружку.

– А если я задам вам вопрос личного свойства?

– Валяйте.

– Как вы решаете этот вопрос?

– Какой такой вопрос?

– Ну, с сексом и увлечениями. Вы ведь никогда мне ничего не говорите.

Он глянул на меня так, словно возжелал, чтобы меня привязали к мельничному жернову и забросили подальше в море.

– Честно скажу: никогда не думал, что вы вздумаете спрашивать меня о таких вещах. На вас это совсем не похоже.

– Я вас обидела?

– Да.

– Не понимаю чем.

– Во-первых, вы женщина. Надеюсь, об этом вы еще не забыли. Кроме того, вы моя начальница, и я уверен, что и об этом вы тоже не забыли. Таким образом…

– Да, извините, вы, конечно, правы, я позволила себе недостойную и пошлую выходку. Просто я слегка нервничаю из-за того, что вокруг происходят какие-то непонятные любовные истории. Только представьте себе: моя сестра вроде как завела интрижку с Молинером.

– С инспектором Молинером?

– Да, оба они сейчас находятся в процессе развода. Не знаю, чем все это закончится.

– По мне, так ничего страшного тут нет.

– Моя сестра всегда была далека от реальной жизни.

– Ну вот, пусть малость поразвлечется.

– Но я сильно сомневаюсь, что Молинер – подходящий мужчина для того, чтобы забыть с ним о своих горестях.

– А хотите скажу, почему вы так говорите? Потому что Молинер – полицейский, а вы не очень хорошего мнения о полицейских, Петра, и я всегда это чувствовал.

– Трудно быть хорошего мнения о чем-то, с чем ты хорошо знаком.

– Позволю себе дерзость и добавлю, что вы очень противоречивая особа.

– Не более чем остальные представители рода человеческого.

– Вот уж нет, по противоречивости вы сильно превышаете средний показатель. Вы считаете себя феминисткой и одновременно волнуетесь из-за того, что ваша сестра захотела закрутить легкий роман. Вы служите в полиции и уверены, что никому из нас, полицейских, нельзя доверять. Я готов привести еще кучу примеров.

– Можете себя больше не утруждать. Не сомневаюсь, что вы будете правы на сто процентов. Но должна твердо заявить вам одно: никакая я не феминистка. Будь я феминисткой, не работала бы в полиции, не жила бы до сих пор в этой стране и не выходила бы замуж дважды, даже на улицу не выходила бы, прошу вас все это хорошенько запомнить.

Он молчал, и я заметила, что взгляд его остановился где-то у меня за спиной. Я обернулась – и вовремя. Хосефина Гарсиа как раз шла к нашему столику. В ее наряде не было ничего фольклорного, и он не слишком отличался от наряда обычной домохозяйки. Только красные туфли на высоком каблуке и вызывающий цвет волос остались от тех времен, когда она выступала на сцене под именем Беатрис дель Пераль.

Ей и в голову не пришло поблагодарить нас за то, что мы не стали допрашивать ее прямо в магазине. Она заказала себе пиво и села за наш столик. Без лишних предисловий я спросила, есть ли у нее алиби на день, когда было совершено убийство.

– Работала, как обычно, а потом вернулась домой.

– Вы живете одна?

– Нет. Два месяца назад я вышла замуж. Мой муж – страховой агент, и он прилично зарабатывает, так что с танцами покончено. Понятно?

Гарсон начал невозмутимо задавать свои вопросы:

– Всего три месяца назад у вас был другой жених, как вам удалось так быстро выйти замуж за этого человека?

– Он всю жизнь ухаживал за мной, но я чуть его не потеряла. Еще немного – и этот козел Вальдес окончательно разрушил бы мою жизнь. Но я его не убивала. Понятно? Нет у меня такой привычки – убивать всякого, кто причинил мне зло, иначе я уже давно кое с кем расправилась бы. Однако хочу вам сообщить: когда я узнала, что его шлепнули, я выпила целую бутылку шампанского. И не я одна!

– У вашего мужа были проблемы с правосудием?

Глаза ее пылали ненавистью, когда она ответила:

– Слушайте, может, хватит меня гнобить, а? После всей этой кутерьмы мой муж стал очень ревнивым, и не один год пройдет, прежде чем он простит меня за то, что по моей вине ему довелось пережить. А если еще вы начнете лезть к нему… Лучше ищите где следует и не беспокойте честных людей.

– И где же нам следует искать?

– Ходили слухи, что Вальдес прокручивал дела, за которыми стояли большие деньги, темные дела, насколько я понимаю.

– Какие именно?

– Если бы знала, тут же пошла бы кричать об этом на всех углах! Уж поверьте, у меня бы не залежалось. К несчастью, мне ничего не известно.

– А от кого вы слышали про его темные дела?

– Ба! Об этом повсюду шептались! Говорили еще, что Вальдес ездил в Швейцарию, чтобы класть там деньги на свой счет… Но никто понятия не имел, чем именно он занимался. Ушлый был мужик.

Я решила попытаться смягчить враждебность нашей собеседницы, поэтому, пристально на нее посмотрев, слегка улыбнулась:

– Хосефина, вам ведь никакой пользы не будет от того, что убийца Вальдеса останется на свободе, правда?

– Вот уж точно не будет. Мало того, порадуюсь, если его поймают, ведь эта сволочь Вальдес имел с ним какие-то дела. Но больше мне ничего не известно, Господом Богом клянусь.

Мы уже собирались плыть отсюда на всех парусах, когда Гарсона вдруг осенило:

– А те дела, про которые ходили разные слухи, они делались в Барселоне или в Мадриде?

Беатрис дель Пераль задумалась на несколько секунд, а потом уверенно ответила:

– В Мадриде. Как говорили, он все здесь проворачивал.

– Хорошо, а теперь скажите, как зовут вашего супруга.

Чтобы не вызывать новых протестов с ее стороны, я пояснила просьбу Гарсона:

– Мы должны проверить, не числится ли за ним чего, обычная рутина. Он ни о чем не будет знать. И я вам обещаю, что больше мы вас тревожить не станем.

Хосефина посмотрела в сторону двери:

– А вот и он тут как тут. Каждый день приходит меня встречать. Это было его требование: если я к нему возвращаюсь, мы должны немедленно пожениться, правда, и после этого он не стал меньше ревновать. Двадцать четыре часа в сутки я нахожусь под надзором. Сейчас придется объяснять, зачем я зашла в бар. Может, и вас успел заметить.