Я посочувствовала ей:

– А вы скажите ему, что я ваша подруга из той жизни.

На лице ее отразилось нечто среднее между презрением и болью.

– Да ну? А то вы сами не понимаете, что никто это не проглотит. Какие подруги? Мы с вами никогда не могли быть подругами – мы из совершенно разных слоев, и это сразу видно. Уверяю вас, инспектор, полученный урок я как следует усвоила. – Она горько усмехнулась. – Моего мужа зовут Лоренсо Альварес Байлен. Всего хорошего!

Она вышла. Мы смотрели, как она перешла через дорогу и взяла под руку молодого мужчину. Они удалились, о чем-то бурно беседуя. По моим догадкам, он подверг ее куда более жесткому допросу, чем мы. Мне стало грустно. Я попыталась превратить свою грусть в возмущение:

– Видите, Гарсон, видите, почему я не феминистка? Будь я феминисткой, я бы вышла сейчас на улицу и набила морду этому типу. Да и ей тоже – за то, что она считает брак – любой, понимаете, любой брак – единственным выходом из положения. А Вальдеса я бы еще раз убила за то, что он сделал. Не забыла бы и этого недотепу банкира – он ведь хотел купить ее, как овцу какую-нибудь. А под конец подложила бы бомбы всем, кто смотрит программу Вальдеса и кто покупает эти желтые журналы.

Младший инспектор с рассеянным видом расплатился с официанткой. Он слушал меня совершенно спокойно.

– Хорошо, хорошо, инспектор. Запишитесь в Армию феминистского спасения, и когда дойдет очередь до меня, то есть когда меня поставят к стенке, вспомните, что когда-то мы были друзьями.

– Вас я расстреляла бы первым.

Он расхохотался как оперный злодей, радуясь, что может немного надо мной подтрунить. Вдруг он вспомнил:

– Когда мы беседовали с девушкой, я слышал ваш мобильник. Может, стоит проверить, кто звонил?

Я достала телефон и глянула на экран. Потом очень серьезно посмотрела на младшего инспектора:

– Вы останетесь здесь или вернетесь со мной в Барселону?

– Что там происходит, черт их всех побери?

– Информатор будет ждать меня сегодня в пять вечера на Велодроме. Хочет передать кое-какие сведения.

– Хорошо. Я отправлюсь вместе с вами, а заодно проверю, есть ли что в полиции на этого Лоренсо Альвареса. Все будет зависеть от того, что вам скажет информатор. Может, и не придется больше сюда возвращаться.

– Тогда поторапливайтесь. Этот сволочной информатор не оставил мне возможности поменять время нашей встречи. И кем они себя только воображают, эти стукачи, самим Господом Богом, что ли? Ладно, Фермин, пора опять мчаться в аэропорт. Не успеем даже в гостиницу заскочить.

Я пришла на встречу еще до пяти часов и полтора часа понапрасну ждала пришествия Господа Бога на Велодром. Не явился ни он сам, ни его помощница-жена. Я позвонила Абаскалю и поинтересовалась, как следует отнестись к такому опозданию. Что это – обычное поведение или тактический ход? Он ответил, что не то и не другое. Я попросила у него адрес информатора, который мы имеем право использовать только в крайнем случае. Он продиктовал мне адрес и тотчас добавил непререкаемым тоном:

– Петра, на этот раз ты ни в коем случае не пойдешь туда одна. Отправь сначала патрульную группу.

– Зачем?

– Очень даже возможно, что они обнаружат там что-нибудь неожиданное.

И он как в воду глядел. Они обнаружили Ихинио Фуэнтеса на полу в прихожей, а его жену – на кровати. Оба были убиты выстрелом в упор – точно в середину лба. Расправа выглядела поспешной. Дверь не была взломана, не осталось и следов борьбы, из чего мы вывели, что убийца позвонил и Фуэнтес, не ожидая ничего плохого, сам открыл ему. Либо они были знакомы, либо визитер воспользовался каким-то удобным предлогом. Главным было другое: сведения, которые информатор хотел нам передать, наверняка следовало считать достоверными, иначе никто бы его не тронул. В комнате все было перевернуто вверх дном. Женщина, лежавшая на кровати, произвела на меня ужасное впечатление. Эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами. Она погибла только потому, что спала рядом со своим мужчиной. Я приказала произвести обыск, хотя и догадывалась, что мы ничего не найдем.

– Он заявился к ним, хотя был риск, что мы наблюдаем за домом, и это говорит о том, что убийца – мужик смелый, что другого выхода у него не было и он не мог терять ни минуты. Почерк показывает, что действовал, скорее всего, опять профессионал. Поэтому женщину он тоже убил. Свидетели ему не нужны. Да, наверняка это профессионал, – добавил Абаскаль, когда было покончено с первоочередными следственными действиями.

– Профессионал, нанятый за огромные деньги, иначе он бы так не работал. Он ведь здорово рисковал, – добавил Гарсон.

– А что ты можешь сказать про выстрелы?

– Пули отправили на баллистическую экспертизу.

Я нервно хрустнула пальцами:

– А соседей опросили?

– Никаких результатов. Никто ничего не видел и не слышал.

– Проклятье! Всё как будто в воздухе растворяется!

– Если в нашей истории главные действующие лица – киллеры и осведомители, то иначе и быть не может. Все логично. Считай, что мы попали в царство теней.

– Но ведь хоть какие-то сведения об этом вашем информаторе в полиции должны быть!

– Мы знаем про него очень много, но готов спорить на что угодно: толку от этих знаний не будет никакого.

– Его убили, чтобы он ничего нам не сказал. Получается, мы вроде как соучастники преступления.

– К этому и сводится роль стукачей, Петра, и мне жаль, что я должен поколебать твою святую невинность. Они-то сами знают, что ставится на кон.

Домой я вернулась совершенно разбитая. Гарсон позвонил в мадридскую гостиницу и попросил спустить наши вещи в камеру хранения. По нашим расчетам, мы должны были вернуться туда дня через два.

Когда я вошла, Аманда готовилась пойти куда-то ужинать.

– Мне пришлось купить себе пару платьев, – стала объяснять она. – Вот уж не думала, что буду вести такую бурную светскую жизнь.

Она выглядела чудесно, была элегантной, соблазнительной.

– Ты идешь с Молинером?

– Да. Он недавно звонил, сказал, что возникли непредвиденные обстоятельства и он немного опоздает. Он знает, что ты вернулась в Барселону, и хочет о чем-то с тобой переговорить.

– По службе?

– Разве есть другие варианты?

– А вдруг он собрался просить у меня твоей руки.

– Это вряд ли, мнение родственников его вроде бы не волнует.

– А если позвонит твой муж, что ему сказать?

– Скажи, что я отправилась на гулянку, хотя сегодня он уже звонил.

– И что?

– Ну, не знаю… Он звонит каждый день – раз, а то и два! Уверяет, что страшно переживает, что ему это тяжело дается… Спрашивает, когда я думаю возвратиться. Видно, не терпится удрать к своей пассии.