Естественно, дама эта не вернула ни перстень, ни обещание. Для того чтобы обезопасить себя, он отдала документ своему отцу, который спрятал его… в бутылку. Ситуация для Генриха была тем более затруднительной, что приближалась дата его свадьбы с «крупной банкиршей». Так Генриетта любезно называла Марию Медичи. Приближались также и роды фаворитки. Если бы она родила сына и стала бы размахивать обещанием жениться, как выглядел бы король в глазах общественного мнения? К счастью, ему помог случай в виде молнии: 2 июня над Парижем разразилась ужасная гроза, молния ударила в дом Генриетты, и у той от страха случился выкидыш. Генрих смог вздохнуть с облегчением. Но воспользовался ли он такой удачей для того, чтобы порвать с мадемуазель д’Антраг? Ничуть не бывало! То ли из-за своей злосчастной робости с Генриеттой, то ли из-за сильной к ней страсти, но Вечный повеса так и не смог порвать эту столь компрометировавшую его связь.

Между тем нашему герою в очередной раз пришлось пойти войной на герцога Савойского, и после короткой победоносной кампании король решил устроить себе вполне заслуженный отдых в окрестностях Гренобля. Но и туда к нему нагрянула Генриетта. И снова на него обрушился поток упреков, которые были тем более яростными оттого, что стало известно о скором приезде во Францию официальной невесты короля. А тот выслушивал оскорбления с удивительной покорностью, словно бы ему по душе была эта атмосфера драм и криков, словно бы она только разжигала его любовь к этой гарпии. Когда он вступил в Гренобль под восторженные крики горожан, Генриетта была рядом с ним и владела его сердцем более, чем когда-либо… Свидетельством тому может служить вот это письмо:

«Сердце мое, я уехал ни свет ни заря и задержался до этого времени, но получил удовольствие узнать, как у Вас дела, ибо на обратном пути встретил Вашего слугу с письмом от Вас. Я тысячу раз поцеловал это письмо, ибо оно написано Вашей рукой. Мы слишком близки, чтобы могло быть иначе…»

Я умышленно выделил последние слова в королевском письме, потому что они кажутся неуместными, когда нам столько известно об истинных отношениях между свежеиспеченной маркизой де Верней и Генрихом. Эти отношения стали совсем невыносимыми, когда король набрался смелости и попросил молодую женщину на некоторое время уехать накануне прибытия Марии Медичи. Можно себе представить реакцию Генриетты, которая не постеснялась ни снова размахивать достославным обещанием жениться, ни пригрозить тем, что она потребует признать брак короля с Марией недействительным.

Однако 3 ноября 1600 года Мария Медичи высадилась в Марселе и была встречена от имени короля Роже де Бельгардом, которому наш великодушный герой простил все его похождения с Габриэллой д’Эстре. «Крупная банкирша» вполне оправдывала данное ей прозвище: она привезла с собой в качестве приданого триста пятьдесят тысяч золотых экю, по которым так истосковалась опустевшая королевская казна. Супруги встретились 3 декабря в Лионе, где и началась их семейная жизнь. И даже если Генрих не был в восторге от внешности своей молодой жены, это не смогло его остановить перед исполнением супружеского долга. А поскольку он всегда доводил дело до конца, во время поездки молодых в Париж Генрих смог вскоре торжественно объявить о том, что королева Франции беременна. Времени даром он явно не терял. Впрочем, он вроде бы был доволен своей новой женой. Единственным, что слегка портило картину, была свора итальянцев, которых Мария прихватила вместе с багажом. Среди них королю сразу же и не без причины не понравились два человека: молочная сестра Марии по имени Леонора Галигай и ее будущий муж Кончино Кончини. И точно, впоследствии эта парочка изрядно напакостила Франции.

Но ни его положение молодожена, ни тем более присутствие рядом супруги не смогли стереть в памяти Вечного повесы образ Генриетты. Оставив королеву продвигаться короткими переходами к Лувру, Герних вскочил на коня и помчался в Париж, где сразу же по прибытии снова оказался на «ложе любви» с Генриеттой. И там он тоже проявил завидную настойчивость: молодая женщина опять забеременела. Ночи с маркизой были явно волшебными, потому что Генрих написал королеве, и без того двигавшейся к столице черепашьим шагом, письмо, в котором посоветовал не торопиться… Под предлогом того, что в ее интересном положении спешить вредно! Но ей в конце концов все-таки удалось добраться до Парижа, и королю пришлось вырваться из объятий любовницы, чтобы встретить жену. На следующий день после того, как королевская чета разместилась в Лувре, Генрих IV с удивительной откровенностью разъяснил Марии обстановку. Он настоял на том, чтобы маркиза де Верней была незамедлительно представлена королеве. И вот улыбающаяся, расслабленная Генриетта оказалась перед своей законной соперницей и так непочтительно ее поприветствовала, что королю пришлось стукнуть любовницу по плечу, заставить преклонить колени перед королевой и поцеловать подол ее платья. А когда Мария поинтересовалась насчет положения представленной ей женщины, наш Вечный повеса без всякого стеснения ответствовал: «Маркиза де Верней – моя любовница, и она надеется жить с Вами в мире и согласии».

Мария едва не подскочила, услышав это, по крайней мере, необычное признание. Оно глубоко ранило душу итальянки, воспитанной в строгости нравов, в стране, где с супружеской изменой не шутили. Но потом она показала, что может приспособиться к парижским нравам. А тогда неожиданное признание Генриха стало для нее ударом, и ей пришлось сделать над собой неимоверное усилие, чтобы скрыть гнев и унижение. Генриетта же, напротив, явно чувствовала себя в своей тарелке и обошлась с государыней очень фамильярно. В последовавшие за этими дни отношения между двумя женщинами стали развиваться в обстановке довольно удивительной сердечности. Тот факт, что обе они были беременны от одного мужчины, казалось, сблизил их и сделал в некотором роде союзницами. Но это было только внешней оболочкой: чтобы понравиться мужу, Мария делала хорошую мину при плохой игре, но, когда она оставалась наедине со своей наперсницей Леонорой Галигай, она не стеснялась осыпать проклятьями «путану», как она называла Генриетту. Что же касается Генриха, то, видя, что «обе его жены» вроде бы нашли общий язык, он почувствовал себя счастливым и решил, что может завести себе еще и третью! И не преминул это сделать, даже в присутствии двух других. Если барометр его семейной жизни и стоял на отметке «ясно», то в этом была заслуга Галигай. Как законченная приспособленка, молочная сестра королевы из честолюбивых побуждений предложила союз «королеве сердца». Она хотела, чтобы та походатайствовала перед королем о том, чтобы ей с Кончини было разрешено остаться жить во Франции. А в обмен пообещала фаворитке, что уговорит Марию принять все как есть. Странный договор между двумя этими гадюками, которые возвели хитрость и ложь в культ.

Видя, что между женой и любовницей установилась гармония, Вечный повеса решил, что ему дозволено все, и поселил фаворитку в Лувре, в апартаментах, которые почти примыкали к покоям королевы. Но тут он зашел слишком далеко, и Мария не смогла удержаться от того, чтобы не высказать ему свое раздражение. Обстановку разрядили два счастливых события: 27 сентября 1601 года королева Франции родила будущего Людовика XIII, а 4 ноября «королева сердца» также произвела на свет сына, которому достался скромный титул графа де Верней и которого Мария менее официально назвала «сыном путаны». Зато Генрих очень обрадовался и возгордился мальчуганом, даже посчитал его «более красивым, чем сын королевы»! Значит, дети греха одарены более других?..