Таким образом, с Луизой де Лавальер Людовик взял что-то вроде реванша за то, что его разлучили с Марией Манчини.

Откуда же взялась эта редкая жемчужина, чья невинность была столь удивительной при дворе с развращенными нравами? Возможно, родные пейзажи Турени с самого детства наполнили ее душу гармонией и чистотой. Дочь мелкого провинциального аристократа Лорана де Ла Бома Ле Блана, сеньора де Лавальер, она родилась в Реньи в небольшом поместье своих родителей. Семейство Лавальер не купалось в золоте, но жило счастливо. Это было простое счастье, где радости, даваемые природой, компенсировали роскошь, которую семья не могла себе позволить. Лоран де Лавальер был для дочери примером жизнерадостного философа, и этот пример наложил отпечаток на ее жизнь. Детские годы Луиза провела, если можно так выразиться, на лугу. Но это безоблачное существование было нарушено первым в жизни горем: когда ей было семь лет, внезапно умер отец. Чувствительная Луиза горько переживала утрату отца, с которым они жили душа в душу. Оставшись вдовой с двумя детьми – у Луизы был еще младший брат, – мать вскоре снова вышла замуж за дворянина из свиты Гастона Орлеанского, маркиза Жака де Сен-Реми. Отказавшись наконец от организации заговоров против королевской власти, герцог Орлеанский принялся перестраивать свой замок в Блуа, подарок его брата Людовика XIII, весьма щедрого к родственнику. Служебные дела вынудили отчима Луизы переехать в Блуа, и именно там наша героиня выросла и стала премилой девушкой, вызывавшей восхищение всех, кто с ней встречался. В своих «Мемуарах» мадам де Мотвиль, встретившая ее в те годы, нарисовала очаровательный портрет Луизы:

«Она была мила, – сообщает мемуаристка, – и красота ее подчеркивалась блеском белизны ее кожи, румянцем щек, голубизной очень ласковых глаз, красотой серебристых волос, которые дополняли красоту лица». Мадам де Мотвиль, как и многих других, поразил взгляд Луизы, настоящий источник чистоты. Этот взгляд взволновал молодого короля при первой их встрече. В то время ее друг детства Жак де Бражелон был уже во власти этих глаз. И они стали посылать друг другу письма, в которых молодой человек признавался девушке в своих трепетных чувствах, клялся в вечной любви, как это делают все молодые люди, еще не знающие, что вечность длится так долго, приносил клятвы тем более пьянящие, что переписка была тайной… Большего и не надо было для того, чтобы сердце Луизы начало учащенно биться и чтобы она почувствовала себя на седьмом небе от счастья. Но мать позаботилась о том, чтобы она спустилась на землю, и Луиза, как послушная девочка, не смевшая перечить мамочке, дала г-ну де Бражелону отставку! Но мы помним об этой любви благодаря Александру Дюма, который обессмертил имя виконта де Бражелона в своей трилогии о мушкетерах.

Но у Луизы не было времени оплакать свое первое любовное разочарование: Гастон Орлеанский переехал в Париж и разместился в своем Люксембургском дворце. Семейству Сен-Реми пришлось последовать за ним, и девушка внезапно окунулась в светскую жизнь, которая удивила ее и очень ей понравилась. Молодые люди, что шептали на балах ей галантные мадригалы, были очаровательны, но им не удалось поколебать добродетель Луизы. Сама того не сознавая, она берегла себя для большой любви… А Людовик XIV совсем незадолго до этого отказался от своей большой любви: подчинившись воле матери, он женился на инфанте Испанской Марии-Терезе. Все встало на свои места, и Мазарини смог испустить вздох облегчения, который стал его последним вздохом! После смерти кардинала в 1661 году образовалась пустота как в сердце королевы-матери Анны Австрийской, так и в ведении государственных дел, и эту пустоту молодому королю пришлось постепенно заполнять. Решив последовать примеру брата, Месье[70] тоже взял в жены королевскую дочь. Ею стала принцесса Генриетта Английская, чей отец король Карл I погиб на плахе. Мрачный, но, к счастью, единственный эпизод такого рода в истории британской монархии… Дата свадьбы – 1 апреля 1661 года – несколько символична, поскольку нам известно, что Филиппа Орлеанского мало привлекали женщины. Что, впрочем, не помешало ему жениться дважды и произвести на свет многочисленных отпрысков. Решительно, государственные интересы способны совершать чудеса!

Эта столь необычная женитьба романтической принцессы и… или… «мужчины», который нравился самому себе только в женских одеждах, наложила свой отпечаток на судьбу Луизы де Лавальер. Случай, этот затейливый и непредсказуемый режиссер человеческих судеб, решил сыграть очередную шутку: мадам де Шуази[71] была одной из тех интриганок, которые в множестве своем роятся вокруг королевской семьи. Именно она рекомендовала Луизу новой герцогине Орлеанской. Генриетта была очарована наивным обликом девушки и сделала ее своей фрейлиной. Для юной провинциалки, привыкшей к монотонной жизни, это было ослепительно: каждый день она бывала при самом престижном дворе Европы, жила среди этих знатных элегантных дам и среди этих знатных высокомерных кавалеров. Более того, она имела возможность приблизиться к живому юному богу, который правил всем этим зачарованным миром. Да, Провидение в лице старой сплетницы графини де Шуази предоставило ей неожиданный шанс! По крайней мере, так она считала… Да разве могла она, невинное дитя, предположить, что под блестящей внешностью, под сверканием золота эти благородные господа и эти высокородные дамы скрывали, в большинстве своем, лицемерие, алчность, жадную тягу к почестям и деньгам, были готовы ради достижения своей цели идти по трупам соперников и соперниц. Как она могла предполагать, что под этими угодливыми улыбками, игривыми комплиментами, заверениями в любви и дружбе, клятвами в верности текли реки дегтя, потоки коварства, зияли пропасти лжи? Нет, простодушная душа Луизы и представить не могла, какие опасности ее подстерегали, и не могла предчувствовать, что она стоит на пороге большой и единственной любви своей жизни…

Случай, который привел ее в переднюю золовки короля, припас для нее театральную сцену. Нам уже известно, что Людовик XIV женился на инфанте Марии-Терезе только по принуждению и что этот брак ничуть не умерил его донжуанский пыл. Со своей стороны, новая королева, как добрая испанка, воспитанная в строгом католическом духе, считала своим священным долгом любить мужа и смотреть только на него. Больше того, она, не зная нравов французского двора, была уверена в том, что супружеская верность мужа столь же нерушима, как и ее собственная. Каждую ночь, лежа в кровати, она ждала, что он придет к ней, а не дождавшись его, спокойно засыпала сном праведницы. Но пробуждение ее было ужасным.

Не испытывая к жене ни малейшего влечения, король внимательно наблюдал за балетом соблазна, который танцевали вокруг него молодые придворные дамы, и вдруг воспылал любовью к одной из них… Причем к той, которую выбирать ему не следовало бы: к Мадам, своей золовке, герцогине Орлеанской или, если хотите, Минетт для близких ей людей! Естественно, королю очень захотелось стать ей намного ближе! Минетт не была красавицей: тощая как скелет, с вытянутым лицом, она не представляла собой ничего особенного, но, узнав ее получше, всякий пленялся ее редкостным, удивительным очарованием. Кроме того, она была кокеткой и считала всех встречавшихся ей молодых и красивых мужчин своей потенциальной добычей. А для «королевской» добычи она приберегла особые формы кокетства. Впрочем, ее можно понять: она также была жертвой государственных интересов, а замужество с Филиппом Орлеанским обернулось полным провалом. Надо сказать, что Мсье не был примерным мужем: мало того что он не питал тяги к женщинам, но женитьба по принуждению сделала его характер еще более гнусным. Он ко всему придирался, выказывая гнев избалованного ребенка. Что же касается его внешнего облика, то он был не лучше характера, если верить свидетельству принцессы Палатинской, его второй жены, приведенному Жаном-Кристианом Птифисом: