По выходным из школы приходил с ночевкой Митяй, и всё оживало и начинало укорено крутиться в доме.

Дед с Митей пытались приделать какую-то штукенцию к тому механизму, что никак не поддавался Кузьмичу, а от Сотника в этом хитром деле было толку, как от козла молока, как фигурально выражался старый оружейник. Ванька вместо клюки теперь катался на широкой спине брата курсанта. Ладушка была вообще самая счастливая, воркуя со своим парнем о чём-то личном в уголке за печкой. Сотнику было тоже весело. Было о чём поговорить со сведущим в военном деле человеке, да ещё и при погонах. Васька же опять как, впрочем, и всегда важничал, греясь на печи и оживал лишь только тогда, когда ему предлагали угощение.

В конце марта/начале апреля на улице начал дружно таять снег, и вскрылись ото льда ближайшие реки Ямница да Дубница. Весна дружно забирала свои права у седой старухи зимы. И с приходом этой красавицы, казалось, всё вокруг оживало.

Снова потянулись на север многочисленные стаи птиц, возвращавшиеся домой с далёких югов. На озёрах, болотах, речках и в бобровых заводях многочисленных Валдайских ручьёв гоготало, пищало и крякало беспокойное пернатое племя. На берёзах начали набухать почки, а мальчишки собирали с её взрезов в те глиняные горшки, что стащили у мамок, холодный и сладкий прозрачный берёзовый сок.

– Ну что, Парфён Васильевич, управимся ли с посевной, всего у нас на эту весну хватает? – пытал Сотник посадского управляющего.

Тот молча достал свою толстую домовую книгу и долго углублённо начал её изучать, листая плотные страницы, исписанные мелким почерком.

– Должны управиться, Андрей Иванович, – наконец-то поднял он глаза и почесал свой выпуклый лоб, – Инвентаря, конечно, маловато у нас. Три плуга, заказанных к апрелю, не успели ещё сладить мастеровые, борон вон не хватает и так, по мелочи кое-чего надо. Ну да всё-таки должны мы управиться. Конского поголовья в достатке в хозяйствах, быков вон, если нужно, в ярмо впряжем. Семян заготовили в прошлом годе и сохранили на этот сев с запасом. Рожь, пшеница, ячмень, овёс, греча, пшено – всё теперь в поместье есть. Даже картофеля на семена вёдер четыреста будет. Это не считая ваш неприкосновенный запас. Культура та, конечно, новая, и ее так же, как и этот подсолнечник с кукурузой, только особо радивым хозяевам на посевную выдали.

– И Архип своё получил? – перебил Парфёна Андрей.

– Хм, – иронично так хмыкнул Парфён, – Этот изо рта свой кусок выдерет, коли ему что надо будет. Всю зиму в теплицах вон проработал, приглядывался всё, как новые культуры растут. Ох и въедливый же мужик. Половину всех новых культур для своих полей и огородов забрал.

– Ну, посмотрим, как у него там пойдёт, – задумчиво протянул Андрей, – Подартельные Второчка обещали к июню у него большие теплицы сладить. Там и Аристарх с Осипом, глядишь, подтянутся, отопление в них печное с трубами выложат.

– Это лето крайнее, Васильич, – пытливо вглядывался в глаза главного своего хозяйственника Сотник, – Не сумеем большой запас на будущее сделать, вымрем все как…В общем, шибко стараться нам нужно!

– Неужто всё так серьёзно, Иванович? – задумчиво спросил управляющий.

– Даже более, чем ты сейчас представляешь, – коротко бросил Андрей и пошёл к литейщикам.

Литейная артель была сразу же за механическим заводиком. И её главные мастера умельцы Фёдор с Зосимой громко распекали в пушечном участке. Зайдя со своей неизменной палочкой в огромный цех, представлявший по своей сути из себя огромный сарай, освещаемый внутри жировыми светильниками, Андрей чуть отошёл в тень и начал наблюдать за представлением.

Фёдор с Зосимой были прекрасными мастерами колокольных дел из Великого Новгорода. С огромным трудом удалось переманить их в усадьбу. Десятки, если не сотни больших и малых колоколов довелось им отлить за свою трудовую жизнь. Как говорится, собаку съели они в своём нелёгком и требующем особого мастерства деле. А тут появилось что-то новое, доселе неизведанное на Руси и теперь бросившее даровитым умельцам вызов.

Казалось бы, что колокол, что ствол пушки, технология похожая, только меняй состав компонентов литья да лей металл в своё удовольствие. Не тут-то было!

Если совсем упрощенно:

Перед тем, как отлить колокол, выкапывали в земле большую яму. Выкладывали там из кирпича здоровенную угловатую форму, по своим размерам близкую к будущему колоколу, и густо обмазывали её глиной. Это была внутренняя часть колокола. После основательной сушки и обмазки жиром на неё укладывалась особая смесь, состоявшая из частей воска, смолы, сала и прочих компонентов, это уже называлось кожухом. По глиняной огнеупорной трубе в специальное отверстие заливался затем раскалённый металл, заполнявший все полости и вытапливающий и выжигавший всё, что только могло гореть. Затем вся эта конструкция охлаждалась. Верхний глиняный кожух разбивался, и перед глазами оказывалась наружная форма колокола. Разумеется, потом была механическая обработка, шлифовка и прочее, но основное было сделано и оставалось, как говорится, пробовать звон.

С пушками же было сложнее. Требовалось отлить из металла, по сути, такую хитрую трубу, которая была бы достаточно длинной, с не слишком толстыми, но одновременно и не тонкими стенками. Выдерживала бы та труба огромное давление пороховых газов внутри себя, не разрываясь, и была бы она транспортируемая-перевозимая. Что толку-то от пушки, если ты её с места не сдвинешь? Весь этот баланс никак пока не удавалось мастерам соблюсти. Вот и ломали сейчас голову два умельца, попутно обзывая друг друга разными нехорошими словами. Что сделаешь, эмоциональные люди были эти мужики из задиристого и вечно драчливого Новгорода.

Привычного в «нашем» временем мата на Руси тогда не было, поэтому можно было услышать такие крепкие выражения как: «Наш хромой сивый мерин Федя даже хорошую да годную форму-то, как следует, слепить не может» или «Сдёргоумка неумелая наш любезный Зосима, только и думает сей странный муж как бы соседскую дебелую Акулину обрюхатить вместо того, чтобы ему о сложном литье думать.»

Много нового за эти десять минут узнал о своих мастерах Сотник, и, дабы не переросла та ожесточённая перепалка в традиционную рукопашную борьбу с членовредительством, решился-таки выйти из своего укромного места.

– Беседуете, уважаемые, – тихо, почти что сладким полушепотом и, глядя своими добрыми глазами на мастеров, молвил в звенящей тишине комбриг.

– Ага, – только и смог ответить Фёдор и икнул, глядя на Хозяина.

– Да вот, беседуем мы немного, ага, – подтвердил пришедший в себя Зосима и в смущении выковырял носком своей першни камешек из песка.

– Ну-ну, – усмехнулся Сотник, – Трудности, наверное, непонятности какие-то есть?

– Да какие там трудности! – махнул сокрушенно Зосим и показал большую холстину с начерченным на ней эскизом пушечного ствола.

А Фёдор в это время отпихнул в сторону остатки от своей литейной формы.

– Всё делаем, как и оговорено было. Выточенный соломенный стержень обмазываем густо глиной с салом. Потом делаем литейную форму, отливаем её, вставляем внутрь наш стержень и заливаем его металлом. Труба или, как вы говорите, ствол пушки готов. Но уже три этих ствола на испытаниях в клочья разнесло, мы ведь сами кажный раз там с оружейниками и войсковыми розмыслами приглядываем, а результат всё один, – и он кивнул туда, где лежали разорванные в клочья стволы.