А мальчик между тем спокойно обследовал незнакомое место. Заглядывал в трещины, потом опустился на колени и отхлебнул воды из источника.

– Хорошая пещера, – пробормотал Гилас. – Тут несколько дней пересидеть можно.

– Нет, нельзя, – поспешно возразила Пирра. – Воздуха мало. Задохнемся.

– Не задохнемся. Чувствуешь сквозняк?

Гилас принюхался.

– Пахнет соленым. Значит, отсюда можно выйти к Морю.

Он прищелкнул пальцами.

– Вспомнил! Когда мы с Духом подплывали к острову, заметил пещеру, которая выходила прямо в Море. Так вот откуда дует!

– Гилас…

Мальчик просунул голову между двумя высокими колоннами из сырого камня.

– Кажется, нашел!

Не успела Пирра слова сказать, а Гилас уже боком протиснулся между колоннами и скрылся из вида.

– Гилас! – шепотом позвала девочка.

– Полезай, здесь хватит места на двоих!

Собравшись с духом, Пирра протиснулась следом и очутилась в узкой пещере. Воздух сырой, потолок такой низкий, что в полный рост не выпрямиться.

– Возвращайся, а то заблудимся! – взмолилась Пирра.

– Не заблудимся. Запомни каменные колонны перед входом, а на повороте лежит очень приметный красный камень – похож на ладонь.

– Зачем вообще куда-то углубляться?

– Будем ходить на разведку. Надо следить за кораблями. Иначе как узнаем, уплыли они или нет?

Гилас скрылся за поворотом, и его голос зазвучал глухо.

Задыхаясь во влажной пещере, Пирра в согнутом положении засеменила следом. Неровный свет факела выхватывал из темноты то одну часть каменной стены, то другую. Где-то с гулким эхом капала вода, а в остальном в этом каменном мире царила непроницаемая тишина.

Что-то задело щиколотку. Пирра чуть не вскрикнула.

Оказалось, это гирлянда: древняя, засохшая. Стоило поддеть ее носком сандалии – рассыпалась в мелкую пыль. Пирра нащупала свою печать и крепко сжала. От стен отражался звук участившегося от страха дыхания. В темноте Пирра разглядела засохшие колосья ячменя и мертвенно-серые листья оливы. Остатки урожаев многолетней давности. До Пирры и Гиласа здесь уже бывали люди. Девочке пришли на ум истории об Исчезнувших: людях, живших здесь в стародавние времена и пропавших неизвестно куда.

Тут и там Пирра замечала другие подношения, поскромнее гирлянды. Почти во всех щелях скрывались глиняные фигурки: птица, бык, змея. Кефтийцы тоже так делают: приходят в святилища на вершинах гор или в пещерах и оставляют там первые плоды урожая или статуэтки зверей из глины или бронзы.

На каменном карнизе Пирра увидела дельфинчика. Фигурка валялась на боку, нарисованный глаз потускнел за многие годы и все же глядел на удивление живо.

А впереди факел Гиласа уже превратился в светящуюся точку.

Пирра поставила дельфина ровно и кинулась догонять ликонианца.

Угораздило же застрять возле этого острова! Будь воля Духа, уплыл бы подальше и никогда не возвращался. Но стаю бросать нельзя. Родные где-то здесь, застряли в глубинах острова и не могут выбраться. А хуже всего, что их крики звучат все слабее и слабее.

Но дельфинов острову мало, еще и людей поглотил.

Мальчика и девочку он тоже не может бросить. Не только потому, что они спасли ему жизнь. Дух к ним привязался. Еще ни к одним людям дельфин не испытывал таких теплых чувств. Он не хочет, чтобы с ними случилось что-то плохое. Особенно с мальчиком. Даже когда тот занят, всегда находит время похлопать по волнам плавником. Тогда дельфин подплывает к нему, а мальчик гладит его и разговаривает с ним на своем странном грубом наречии.

Иногда, после того как Наверху стемнеет и девочка уснет, мальчик спускается к воде и молча стоит на мелководье, а дельфин плавает рядом. Тут и без разговоров все понятно. Оба одиноки и скучают по родным. Но легче переживать это вместе.

До чего же тяжело приходится людям! Жить в этой ужасной жаре, на ослепляющем свету! Ни колышущихся лесов из прохладной бурой ламинарии, где плавают сочные лещи. Ни глубоких, сумрачных охотничьих угодий, где в песок зарываются скаты; чтобы их почувствовать, надо щелкать погромче и почаще. Дельфину так и хочется схватить мальчика за плавник и утянуть за собой в мерцающую Глубокую Синеву, а оттуда – в Черную бездну. Пусть узнает, каково это – быть дельфином и жить в гармонии с Морем.

Дух никак не может покинуть остров: его удерживают здесь тревога, сострадание и любовь. Он должен найти стаю и позаботиться о людях.

Угораздило же их полезть в темную дыру!

Дельфин давно уже заподозрил, что мальчик и девочка скрываются. Оба часто поглядывали на горизонт, и в такие моменты по воде электрическим разрядом пробегал страх. «Наверное, прячутся от других людей», – предположил дельфин и, видно, не ошибся. Стоило предупредить мальчика о плавучих деревьях, и он кинулся наутек.

Но разве обязательно забиваться в дыру в земле, будто пара угрей? Да еще и именно в эту дыру? В ту самую, которая ведет Туда-где-поет-эхо? Каждый дельфин знает это место, но все стараются держаться от него подальше. Им там делать нечего, да и людям тоже. Там живет только поющее эхо и бедные, тонкие призраки. А иногда там появляется сама Сияющая.

Плавая вокруг пещеры и следя, чтобы никакое коварное течение не затянуло его внутрь, дельфин размышлял, как поступить. Из глубин острова доносились приглушенные человеческие голоса. Нашли где бродить! Неужто не знают, как опасны недра?

Небо потихоньку темнело. Скоро ночь. Но дельфин оставался возле пещеры и напряженно прислушивался.

Вдруг он почуял новую угрозу. Сигнал отдался болью в плавниках и нижней челюсти. Тут дельфин испугался всерьез: Он зол! А когда Он злится, лупит по Морю огромным хвостом и сокрушает Горы.

Больше всего на свете дельфин боится Его.

Того, Что Внизу.

– Вот! – нагнувшись, шепнул Гилас на ухо Пирре. – Два корабля! Тебе видно?

Пирра кивнула.

До чего приятно после блужданий по темным подземным ходам очутиться в просторной каменной пещере, выходящей прямо в Море! Попасть сюда оказалось непросто, а потом вдобавок пришлось идти боком, прижавшись к стене, ведь по дну пещеры протекает широкий ручей. К счастью, ни Гилас, ни Пирра в воду не свалились и благополучно добрались до устья пещеры. Тут они заметили поблизости Духа. Дельфин плавал туда-сюда и быстро, обеспокоенно щелкал. Что его так встревожило – корабли или что-то другое, – Гилас судить не брался. А Пирра на Духа едва взглянула. Ее сердце наконец перестало бешено колотиться, и теперь она жадно вдыхала полной грудью соленый воздух.