или запрокидывая голову в Сикстинской капелле. Слишком разные миры, чтобы совместить их в своем воображении.

Итак, мы оказались в Риме всего на три дня в середине ноября. Ошалелые от концентрации знаменитого прошлого и неожиданно солнечной, почти летней погоды после пасмурного Парижа (и снега на родине), мы целыми днями гуляли среди живой истории «вечного города». Ее можно было не только видеть, но и чувствовать – слышать ее звучание, осязать и обонять древние камни, бронзу статуй, воду Тибра и фонтанов. Было невероятно, что посреди всего этого люди куда-то спешат, пьют самый вкусный на свете кофе, грустят и смеются, шумно общаются. Просто живут, работают и отдыхают, мечтают о будущем и тоскуют о прошедшем, занимаются любовью и отправляют прочие естественные нужды.

К этому времени мы пока могли только догадываться о своем будущем увлечении блошиным рынком. За год до описываемых событий, когда Наташа навестила меня в Берлине, у тамошних блошиных рынков был «мертвый сезон». Совместные походы на российские «блошки» были впереди. На знаменитый римский Порто Портезе мы не попадали, визит на парижский Сент-Уан еще предстоял (и поразил нас несоответствием расхожим представлениям о блошином рынке: в той его части, в которой мы заблудились, выставленное на продажу напоминало экспонаты Эрмитажа. Там были целые профильные коллекции антикварных украшений, флаконов духов, чемоданов для маникюра, настольных ламп и подсвечников. Можно было даже приобрести целиком интерьеры в различных стилях XVII – раннего ХX века, а также садовые фонтаны и скульптуры. Читатель, видимо, не нуждается в пояснении, что оттуда мы вернулись с пустыми руками).

* * *

В первый же день наша пешая прогулка по «вечному городу», стартовавшая от Испанской площади, как и положено для «римских каникул», неожиданно привела нас на небольшую пустынную площадь – город, к большому нашему удобству, отдыхал от туристов – где-то недалеко от левого берега Тибра между мостами Умберто и Кавура. На ней расположились несколько киосков, на первый взгляд похожих на обычные сувенирные лавки для туристов. Каково же было наше изумление, когда, приблизившись, мы обнаружили за стеклами ларьков беспорядочное нагромождение старинных безделушек. Из нескольких лавок старьевщиков была открыта лишь парочка. Одна из продавщиц оказалась русской, что облегчило нашу коммуникацию с пожилым торговцем-итальянцем. В качестве сувенира на память о днях в Риме Наташа выбрала механические дамские часики. Описать их так, как это делается ниже, тогда мы оба не смогли бы – со старыми предметами самого широкого профиля мы еще плотно не сталкивались. Просто вещица нам понравилась.

Итак, часы механические, с современным заводом, фирмы Velster. Пластмассовый циферблат диметром 3 сантиметра цвета меди украшен штампованным растительным орнаментом, черные римские цифры нанесены на овальные медальоны цвета слоновой кости, задняя крышка украшена машинной гравировкой крупных экзотических цветов. Даже по проушине над головкой завода и по ребру часов пущены перемежающиеся цветочные орнаменты двух видов. Часы покрыты настолько толстой позолотой, что российский часовщик не верил, что они не золотые, пока не открыл заднюю крышку. В общем, очень милые межвоенные или послевоенные часики. По материалу и исполнению – ничего особенного: ни драгоценных металлов, ни ручной работы. Но стоили они до смешного мало, работали исправно, а наши запросы в отношении старых предметов были еще весьма скромны. Да и вещь действительно была симпатичная. Выбор Наташи я с радостью поддержал. Она эти часики и теперь очень любит (и даже как-то возила «выгуливать» в Рим). Жаль, что той площади и тех киосков мы спустя несколько лет больше не нашли.

* * *

Мы вернулись в Париж, оставив в Риме новых друзей – Марию и Алексея. А через несколько дней Наташе предстояло возвращаться в Россию. Мы тяжело расстаемся и в то утро старательно скрывали друг от друга щемящее ощущение неумолимо приближавшейся разлуки. На первую половину дня было намечено посещение утренней воскресной службы в соборе Парижской Богоматери. Выйдя из дома, мы обнаружили, что ближайшая станция метро Венсен закрыта, и двинулись пешком к следующей станции Насьон. И по пути неожиданно оказались на уличном блошином рынке, каких много в разных концах Парижа открывается только на день. На одном из столов наше внимание привлекли два-три предмета, нами никогда не виданных. Это были подчасники – подставки под карманные часы, широко распространенные в XIX веке. Тогда часы в доме еще были редкостью, и владелец карманных часов по приходе домой водружал их на подставке на видное место, превращая до следующего ухода из дома в настольные или каминные. Каких только подчасников не бывает, какой только тематики – от охоты, военных мест памяти и сказочных персонажей до эротики, дикой природы и домашних животных; из каких только материалов – от дерева, олова и кости до бронзы, серебра и золота. Неудивительно, что подставки для часов давно превратились в объекты коллекционирования и стоят недешево. Ничего этого мы не знали, в том числе и того, как нам повезло. Молодой француз спрашивал за каждый подчасник 35 евро и готов был отдать за 30. С нынешними знаниями мы бы, скорее всего, купили их все, попутно сбросив цену за оптовую покупку, но тогда мы были неопытны и выбрали один из них. Тем более что у меня была тогда весьма скромная стипендия, большая часть которой ушла на съем жилья.

Бронзовый подчасник изображал грубо сколоченную низкую деревянную подставку для сельскохозяйственного инвентаря – плетеной корзины (в нее, на специальный штырь, вешались часы), серпа, косы, цепа, фляги. Между ними лежало несколько колосьев и сновали жуки. Сегодня такую подставку для часов можно без труда найти в интернете, снабженную следующим описанием:

Подчасник бронзовый. ‹…›

Конец XIX – начало ХX века.

Изящный подчасник выполнен в стиле известного скульптора Терещука[169], которого вдохновлял быт и нравы французских пейзан. Высокая ценность этого подчасника обусловлена его дизайном, а также тонкой, миниатюрной работой мастера.

Подчасник используется для правильного хранения карманных часов, которым для бесперебойного функционирования механизма требуется находиться в вертикальном или почти вертикальном положении.

Данный подчасник станет изысканным подарком обладателю или коллекционеру карманных часов.

‹…›

Год производства: 1890–1910 гг.

Страна: Франция.

Высота: 120 мм.

Техника: Гравировка. Литье.

Материал: Бронза[170].

Пока мы совершали прощальную прогулку по Парижу и сидели на службе в Нотр-Дам-де-Пари, мне буквально жгло бок от завернутого в старую газетную бумагу подчасника в кармане. Потом мы много раз испытывали это ощущение после удачного посещения блошиного рынка. Во время торга при покупке не принято демонстрировать радость по поводу находки или восторженно разглядывать ее – иначе норовишь нарваться на повышение цены внимательным продавцом. В результате ходишь по рынку, тихо радуясь приобретению, которого толком и не рассмотрел. А если день удачный и находки сыплются как из рога изобилия, то, уходя с рынка, не всегда упомнишь все, обладателем чего стал. И, роясь по возвращении домой в рюкзаке, заново совершаешь открытия и изумляешься им, словно видишь впервые. Впрочем, ощущения на блошином рынке достойны подробных описаний, которые еще ждут читателя.

Вернувшись домой, мы закончили паковать Наташины вещи и договорились разделить находки последних дней: дамские часики улетели в Россию, подчасник остался в парижской квартире. Через две недели они вновь соединились на видном месте, на кухонном столе в нашей челябинской квартире. А еще через два года на мюнхенском блошином рынке я купил французскую часовую цепочку из дубле – сплава металлов с относительно большим содержанием золота – рубежа XIX – XX веков. В цепочке в стиле ар-нуво обычные круглые звенья чередуются с удлиненными и фигурно изогнутыми. Цепочка снабжена изящным фиксатором длины из такого же металла, украшенным лунным камнем и четырьмя крохотными гранатами. Длина, даже если цепочку сложить вдвое, позволяет носить часы на женской груди любого размера.

Известно, что блошиный рынок, помимо прочего, позволяет удовлетворять самую буйную фантазию с помощью перепрофилирования исходного назначения предметов. Деревянное колесо от крестьянской телеги может использоваться как основа для многорожковой люстры, дамская шляпа – в качестве абажура, питьевой стакан – как карандашница, старая негодная крюшонница – как цветочный горшок. В случае с часами, цепочкой