Вместо того, чтобы пойти в Равенну напрямую, через труднопроходимые Альпы, Аттила повел свою армию через Галлию. В апреле они дошли до города Мец, центра бывшей римской провинции, и захватили его для собственных нужд. Григорий Турский писал, что гунны «…накануне святой Пасхи пришли в город Мец, опустошая все на своем пути. Они предали город огню, убивали народ острием меча, а самих служителей Господних умерщвляли перед священными алтарями»1

Теперь владения Аттилы простирались почти от Черного моря до севера Италии, что являло собой угрозу обеим столицам империи. Полководец Аэций, так долго руководивший военными кампаниями Западной Римской империи, собрал войско, чтобы выступить против Аттилы. К римской армии присоединились испанские вестготы и галлы юго-запада во главе с королем Теодорихом I. Так у Аэция появились новые союзники – племя салиев.

Салии были сильнейшим франкским племенем, которое селилось в северной Галлии на правах федератов. Салический вождь привел воинов всего союза франков к лагерю римлян, чтобы помочь тем бороться с гуннами. Он был одним из первых «длинноволосых королей» франков; салические вожди носили длинные волосы, чтобы отличаться от простых воинов, демонстрируя своё могущество.2 Имя вождя осталось неизвестным, но поздние хроники называли его Меровеем.[44]

Теперь на стороне Аэция были вестготы, франки и бургунды (германское племя, жившее в долине Рейна и находившееся в полном подчинении у Рима). Сводная армия из бывших варваров и римских солдат шла к западному римскому городу Орлеану В июне 451 года они сошлись с гуннами в битве на Каталаунских полях, на полпути между Орлеаном и захваченным гуннами Мецем.

Иордан пишет, что Аттила со своими сильнейшими воинами занял середину фронта, а более слабых и ненадежных соратников расставил на флангах. Аэций же с римлянами наступал с одного фланга, Теодорих I с вестготами – с другого, а войска, в чьей верности сомневались, шли в середине, чтобы им было труднее покинуть поле боя.3 Эта стратегия оказалась удачной. Фланги гуннских войск распались, и Аттила с ядром своего войска был вынужден отступить обратно за Рейн.

Галлию отвоевали дорогой ценой – в бою пало свыше 150 000 солдат; хронист Идаций утверждал, что число их доходило до 300 000. По словам Иордана, резня была такой, что ручей, протекавший на поле боя, переполнился и «превратился в стремительный поток из-за притока крови».4 Теодорих I, король вестготов, погиб в этом сражении; его сын Торизмунд увел уменьшившееся войско вестготов обратно в Тулузу, оставшуюся без правителя. Потрепанные франки ушли домой, и ряды их значительно поредели.

На другом берегу Рейна Аттила следил за распадающимся союзом. Когда союзники удалились на безопасное для него расстояние, он предпринял новую попытку, напав на Италию в начале 452 года. Вскоре Северная Италия оказалась у ног гуннов. Армия Аттилы уничтожила город Аквилею, поглотила Милан и Тицинум, опустошив тамошние земли. Сократившаяся армия Аэция уже не могла вступать с Аттилой в открытый бой. Вместо этого римляне были вынуждены совершать кратковременные вылазки против гуннов, всячески пытаясь замедлить их продвижение.5

Завоевания Аттилы

Когда Валентиниан III с придворными покинул Равенну и отправился на юг в безопасный Рим, стало ясно, что ни император, ни его магистр армии не в силах удержать гуннов. Поэтому Лев I Великий, патриарх Рима и первый папа христианской церкви, взял дело в свои руки. Он отправился на север, чтобы лично поговорить с вождем гуннов. Аттила согласился на встречу, и она произошла на реке По. Впоследствии Лев I никогда не писал и не говорил о том, что произошло между ними – но под конец встречи Аттила согласился на мир.

Перепуганным римлянам (и, возможно, даже самому Аэцию) успех Льва, наверное, казался колдовством. Историк Проспер Аквитанский считал, что Аттилу поразила святость Льва. Павел Диакон настаивал на том, что огромный нечеловеческого вида воин, что-то среднее между Марсом и Святым Петром, появился с обнаженным мечом, встал около Льва и так напугал Аттилу, что тот согласился на мир.6

Но все эти разнообразные догадки можно свести к менее драматическому объяснению. Во-первых, потери у гуннов были так же велики, как и у их противников. В таком состоянии армия Аттилы могла опустошать северные города Италии, но победа над Римом была ей не под силу. Во-вторых, гунны были нагружены награбленным добром и уже не спешили так неистово накапливать новые богатства. И, в-третьих, они стремились покинуть Италию, поскольку летняя жара вызвала вспышку чумы, и эта «посланная Небесами кара» стала косить их и без того поредевшие ряды. Приезд Льва дал Аттиле возможность отступить, не запятнав свою честь. Он оставил Италию, всё ещё горя гневом и угрожая вернуться в западные земли, если Валентиниан III не пришлет ему Гонорию. Как написал Иордан, Аттила «сожалел о мире и был раздосадован окончанием войны».7 В то время как Лев I вернулся в Рим, окруженный ореолом победителя. Впервые в истории священник взял на себя работу императора. Императорский указ Валентиниана, выпущенный шестью годами ранее, сделал Льва I главой всей христианской церкви и наделил папу чрезвычайно большими полномочиями. Он был духовным главой церкви – но дух церкви не может, если приверженцы будут бы уничтожены. И, как духовный лидер, папа был обязан обеспечить церкви физическое выживание.

Аттила больше не возвращался в Италию. В своем стане над Дунаем, восстанавливая силы и восполняя потери армии, он решил жениться. Его выбор пал на Ильдико, дочь вождя готов. Её описывали как молодую и очень красивую; кроме того, этот брак сближал его с союзниками-готами, чья помощь была ему нужна в восстановлении ослабленной армии. Аттила был не прочь иметь сразу двух жен, но, похоже, оставил надежды на получение титула «правителя Западной Римской империи», который мог бы получить благодаря союзу с Гонорией. Чтобы войти в Рим, ему нужно было за него побороться.