что-то взялся в плане журналистики, значит, дело стоящее.

— Статейки антисоветского посыла, в которых усматривается необоснованная подрывная критика в адрес местных властей, – продолжал вколачивать слова, как гвозди, кэгэбэшник

Я не стал отвечать совсем сразу, подождал секунду-другую.

— И что же эти власти там натворили, что настроили против себя журналиста из совершенно другого города и области?

— Вот именно, что ничего. Ну, умерло в том городке несколько человек от лейкоза. Родственники все между собой кровные. Наследственность, так сказать, не обманешь. А он уже всех собак на бездействие исполкома города повесил. Мол, они виноваты в смерти раковых больных.

— От лейкоза умерли? А вам самим не показалось странным, что несколько человек умерло от такой редкой болезни. Что-то я не припомню ни одного из своих знакомых, кто бы страдал таким недугом. А тут сразу несколько скончалось.

— Четверо. Я же говорю. Плохая наследственность, ничего необычного. Бывает…

— Ясно, а от меня-то что требуется, Владимир Владимирович?

— Не могли бы вы образумить вашего отца? По-человечески, понимаете. Пока он дров не наломал. Мы, конечно, сможем его приструнить постфактум, но тогда уже последствия будут. Для него, конечно же. Алексей Владимирович поручил мне вас предупредить. Из уважения, так сказать, к вашим заслугам.

Я вспомнил, как делился с отцом деталями о том странном нападении и разговоре в машине, и что ответил на это отец - про большую игру и инсценировку. Но я от этой игры до последнего намерен был держаться подальше.

— Каким заслугам? Что-то я не припоминаю о сотрудничестве с вами, – спокойно, с легким удивлением ответил я своему гостю.

— Я не про это. Молодой парень, рядовой милиции состоит в межведомственной спецгруппе по раскрытию громких преступлений. Нам известно о ваших подвигах, Андрей Григорьевич.

— Ну, вообще-то я не один эти самые подвиги вершу. Там еще один из лучших следователей, опытный психолог с передовыми методами работы и впридачу Алексей, криминалист имеется.

— Но все же как ловко вы в Хакасии все провернули. Да и нашего бывшего коллегу раскусили. Погибов всегда был немного странным. Его списали по-тихой, а он вон как свою жизнь устроил… Совсем с ума сошел.

Я здорово напрягся, услышав, как легко он упоминает о прошлом Погибова.

— Иван не был сумасшедшим, — возразил я. — Немного одержим — это да, но в уме ясном, все рассчитал, просто ценности у него другие образовались. Не как у среднестатистического советского гражданина.

— А какие ценности у советского гражданина? — неожиданно спросил капитан.

Как-будто действительно искренне хотел узнать мое мнение на этот счет.

Вот паразит… Проверяет меня на вшивость? Действительно ли его Черненко послал, или, может, думает, яблоко от яблони. Решил меня спровоцировать – и с батей под одну гребенку? Хрен разберешь, где сейчас правда, а где подвох… Ну ладно, разочарую я его. Расскажу ему про ценности. “Свобода, равенство и братство” я, конечно, не буду кричать, но кое-что скажу. Без прикрас. Я и на самом деле так считаю. В моем времени многим бы стоило поучиться у нынешнего поколения. Сейчас среди людей в почете чувство справедливости, взаимопомощи. Больше гуманности, патриотизма… А потом, потом станет каждый сам за себя.

— Известно какие, — пожал я плечами. — Семья, Родина и помощь братским народам. Коллективизм, одни словом.

Про партию промолчал. Все-таки многие заблуждались на ее счет.

— Да, да, — пробормотал капитан, — все так, а вот Григорий Яковлевич, похоже, ваших взглядов совсем не разделяет. Вы уж, будьте добры, повлияйте на него. Чтобы нам не пришлось вмешиваться.

Как будто это я его отец, а не он – мой.

— Не могу, — замотал я головой. — У меня служба.

— Вот справка из травмпункта завтрашним числом, что у вас вывих колена. Подлинный больничный позже вам выдадим. Вот билет до Перми на завтра. Это на командировочные расходы, – Родионов разложил на столе бумажки.

— Ого, быстро работаете, — не смог я сдержаться, взял конверт и открыл незапечатанный клапан, там оказались фиолетовые двадцатьпятки. — Видно, уж очень вы хотите меня туда сплавить, раз так подготовились.

— Я лично ничего не хочу, — скривился капитан. — Это все Алексей Владимирович. Ему спасибо скажите.

Я понял по его выражению, что Родионову гораздо проще было бы отца в специальное лечебное учреждение сбагрить для исправления мышления, или привлечь по соответствующей статье, на которую он уже скоро дров наломает. Но, видно, все-таки мой старый знакомый КГБ-шник приказал ему действовать мягче и через меня. Что ж… Похоже на правду. Придется собирать манатки и мчаться выручать батю.

— Хорошо, я позвоню Горохову и скажу, что заболел. Только с вас больничный, не забудьте.

— Обижаете, Андрей Григорьевич… Вот адрес, где остановился ваш отец в Ельнинске.

Он положил на стол клочок газеты, на уголке которой простым карандашом печатными буквами было написано: ул. Суворова, д.6.

— А квартира? — я вертел в руках фрагмент бумаги, — это гостиница или дом на земле?

— Ни то, ни другое, — хитро улыбнулся Родионов. — На месте сами все увидите.

— А вдруг он оттуда уедет, пока я добираться буду?

— Не уедет, он там еще целую неделю пробудет.

— Откуда вы знаете? Мой отец не такой предсказуемый, как может показаться на первый взгляд.

— Я же говорю, Андрей Григорьевич, приедете на место и сами все увидите.

***

На следующий день я притворился травмированным и позвонил Горохову, "обрадовав" его, что почалюсь примерно с недельку на больничном. Тот немного расстроился, сказал, что нам вроде хотят поручить еще одно крайне интересное дельце, и ждать неделю он никак не может. Повздыхал в трубку, приказал усиленно лечиться, не болеть, и чтобы все до свадьбы зажило. Просил держать его в курсе. Я ответил, что филонить не привык, и как только конечность моя предательская, что так неудачно подвернулась, подживет, сразу прискачу на работу, как казахстанский сайгак. Пусть даже если с клюкой придется скакать.

— Ну, ты не горячись, Андрей, — по-отечески проговорил Горохов. — По полной лечись. Мы тебе и так с твоей, как её, пневмонией доходить не дали. Мне нужен здоровый коллектив, а не хромые сайгаки.

Я пообещал, что скоро буду в строю, так как случай не критичный, но ограничить в передвижениях себя нужно. Мы попрощались, и я поспешил в аэропорт.

До Перми долетел без приключений, дорога