помочь мне, но если я постараюсь, возможно, у меня все наладится. Папа был действительно отличным парнем. Он много работал, чтобы наша семья жила достойно. И он был единственным человеком, который любил меня, когда я был маленьким.

Я спросила его, пытался ли он поговорить с отцом обо всем этом, когда стал взрослым.

Я пару раз заводил разговор, но отец каждый раз говорил: «Что прошло, то прошло». И он прав, зачем я буду расстраивать его этим, если у меня на самом деле проблема с матерью, а не с ним?

Эдвард отрицал причастность отца к насилию, так как хотел защитить единственные хорошие воспоминания детства, моменты, когда он чувствовал любовь отца. Как цеплялся он за эту любовь в детстве, так цеплялся за нее и теперь. Мужчина сменил спасительную темноту туалета на фальшивую реальность отцовской любви, чтобы не встречаться лицом к лицу с правдой.

Он понимал, до какой степени трудное детство, агрессивное поведение матери повлияли на его взрослую жизнь, но не осознавал, как много злости и гнева по отношению к отцу ему приходилось подавлять в себе. Эдвард в течение многих лет отрицал, что отец предал его. Кроме того, он еще и переложил на сына ответственность за зверства матери, уверив мальчика в том, что если бы тот «постарался», то смог бы избежать побоев.

КАК НАУЧИТЬСЯ СЕБЯ НЕНАВИДЕТЬ: «ЭТО ВСЕ ПО МОЕЙ ВИНЕ»

Это покажется невероятным, но дети, которых избивают, так же легко убеждаются в том, что это происходит по их вине, как и дети, которых оскорбляют вербально. Артур рассказывал:

Отец всегда говорил, что я бесполезный кусок дерьма. Если была возможность меня не только побить, но и унизить словесно – он никогда не упускал такого шанса. Когда он, наконец, оставлял меня в покое, я был уверен, что я самое противное существо, какое только есть на свете. И что меня били, потому что я заслужил это.

Семена вины были посеяны в душе Артура очень рано. Как мог маленький ребенок сопротивляться той активной пропаганде, которую вел против него отец? Как все дети, которые подвергаются насилию, Артур верил в ложь о том, что он плохой и что его бьют, потому что он плохой.

Так как ложь исходила от всемогущего и всезнающего отца, она обязана была быть правдой. Эта ложь пускает корни и живет очень долго во многих взрослых, которых били в детстве, и Артур не был исключением:

Я очень низкого мнения о себе… Мне кажется, я никогда не могу ни с кем поддерживать нормальные отношения. Я просто не могу поверить, что действительно могу кого-то заинтересовать, что кому-то есть до меня дело…

Опасения Софии, что окружающие узнают, какая она «плохая», – это еще один пример на эту же тему. Неуважение к себе превращается в ненависть к самому себе и приводит к разорванным отношениям, потере уверенности, чувству неадекватности, парализующим страхам и подавленному гневу. София описала это так:

Всю жизнь не могу отделаться от мысли, что я недостойна быть счастливой. Думаю, поэтому я не вышла замуж, я не хотела никаких отношений, не позволила себе быть успешной ни в чем.

Когда София стала взрослой, побои прекратились, но ненависть к себе осталась. И таким образом эмоциональное насилие продолжалось. Только теперь уже сама София превратилась в палача.

ФИЗИЧЕСКОЕ НАСИЛИЕ И ЛЮБОВЬ: ТУПИКОВАЯ КОМБИНАЦИЯ

Часто дети, которых бьют, одновременно переживают и любовь, и ненависть, странную смесь удовольствия и боли. Артур рассказывал, что агрессия и грубость иногда сменялись добрыми, заботливыми отношениями:

Отец мог быть веселым, а иногда, клянусь, добрым. Как в тот раз, когда я участвовал в довольно крупных лыжных соревнованиях. Помню, он очень заинтересовался всем этим, даже возил меня в Джексон, штат Вайоминг, а это целых десять часов езды, чтобы я мог тренироваться на хорошем снегу. Когда мы ехали обратно, папа сказал мне, что я действительно особенный. Ну а я подумал: «Раз я такой особенный, почему же я чувствую себя таким неудачником?» Но он мне так сказал, и это важно. Я и теперь все время стараюсь, чтобы наши отношения были бы такими, как в тот день.

Противоречивые посылы только запутывали Артура и мешали ему увидеть истинное лицо отца. Я объяснила моему клиенту, что когда родители говорят ребенку о любви и тут же бьют его, между ними формируется сильная извращенная связь. Мир ребенка очень ограничен, и как бы ни были жестоки его родители, они – единственный источник любви и утешения. Избиваемый ребенок тратит все свое детство на то, чтобы отыскать святой Грааль родительской любви, и эти поиски продолжаются и во взрослой жизни.

У Софии были похожие воспоминания:

Когда я была совсем малышкой, папа брал меня на руки, заботился, укачивал. Когда я немного подросла, он с удовольствием водил меня на занятия танцами или в кино. В его жизни был период, когда он действительно любил меня, думаю, что больше всего мне хочется, чтобы он вновь полюбил меня, как раньше.

ХРАНИТЕЛЬ СЕМЕЙНОЙ ТАЙНЫ

Те редкие случаи, когда отец Софии был доброжелательным с ней, заставили девочку добиваться его любви, чтобы «хорошие» моменты повторялись. Эта надежда связала Софию с отцом и во взрослой жизни. Частично эта связь держалась на убеждении, что от посторонних нужно скрывать правду о поведении отца. Ведь «хорошая» девочка не может предать свою семью.

«Семейная тайна» ложится дополнительным грузом на плечи ребенка. Замалчивая факт физического насилия, ребенок лишается возможности получить эмоциональную поддержку извне. Вот как рассказывает об этом София:

Я всю жизнь чувствую, что живу во лжи. Это ужасно – не сметь говорить о том, что так негативно повлияло на мою жизнь. Как можно преодолеть боль, если о ней нельзя говорить? Да, я могу говорить об этом на терапии, но не с людьми, которые столько лет держали меня под своей властью. Единственным человеком, с которым я смогла поделиться, была наша домработница. Я чувствовала, что ей можно доверять. Однажды после очередных побоев она сказала мне, чтобы успокоить и поддержать: «Солнышко, просто твой папа очень болен». Я так и не поняла тогда, почему он не обращался к врачам, если был болен…

Я спросила Софию, что, по ее мнению, случится, если она откровенно поговорит с родителями и потребует объяснений по поводу того, что пережила в детстве. София смотрела на меня задумчиво какое-то