Мама вот выглядит так же, только волосы стали длиннее. Все то же доброе лицо и улыбающиеся карие глаза. Будто она не меняется из-за того, что не делает ничего нового с появления блюхеров. Она не стояла перед ними, не видела, какие они высокие и серебристые. Никогда не говорила с Оби или с Дори. Перед ней не плакал Бен. Она все та же. Она не изменилась.

Вы когда-нибудь вглядывались в кого-то так долго, что его лицо словно начинало меняться? Глаза становились меньше, или рот становился больше, или нос будто вырастал? Так происходит сейчас, когда я пытаюсь ответить маме. Ее лицо становится каким-то нелепым, искаженным, и я забываю, на кого смотрю. Это чужое лицо. Незнакомое.

– Что случилось, Ади? – говорит она. – Нас много осталось?

На меня накатывает странное чувство. Я с самого начала хотел, чтобы мама была именно такой, как сейчас, но когда она стоит передо мной и задает вопросы, мне становится неуютно.

В основном я рад, потому что это гораздо лучше, чем когда она постоянно спит. Но есть что-то еще. Что-то похожее на злость.

Я вспоминаю времена, когда мама еще выходила из квартиры. Как мы сидели на траве на улице. Забыл уже, где это происходило и что мы делали, но мы были счастливы. Там, в прошлом, светило солнце.

Я помню, как мама провожала меня в школу, как мы ходили по магазинам и ели в кафе, как все остальные. Но теперь эти хорошие воспоминания затмеваются другими. Где мама спит в кровати, отвернувшись к стене. Где я выношу пустую посуду из ее спальни и приношу новую. Вот об этом я вспоминаю, когда думаю о маме.

Я говорю то, что давно хотел сказать. Так давно, что перестал об этом думать.

– Если выйдешь со мной из квартиры, я расскажу, что случилось.

Если ты выйдешь.

Если.

Мама смотрит на меня пристально.

– Хорошо, Ади, – говорит она.

Вот так просто. Я открываю входную дверь, мама высовывается наружу, оглядывает коридор и переступает через порог. Вдвоем мы спускаемся вниз по лестнице.

Мама идет не так быстро, как я. Мне приходится останавливаться и ждать, когда она меня догонит. На каждом этаже мы замедляемся и смотрим в окно.

– Все пропало, – повторяет мама раз за разом. – Даже не верится. Все пропало.

Мама предлагает сыграть в игру. Мы закрываем глаза и представляем, как все выглядело раньше, а потом называем, что видим.

– Я вижу самолет в небе, – говорит мама.

– Я вижу крыши автобусов с цифрами, – говорю я.

– Я вижу центр города, – продолжает она, потом считает до трех, и мы открываем глаза.

Воображаемые картинки сменяются серебром блюхеров и зеленью растений. Мы играем еще пару раз, и каждый раз, открывая глаза, я удивляюсь. Благодаря маме, я вспоминаю, какой жизнь была раньше.

Мне кажется, я стал забывать.

Мы подходим к квартире Дори, и я стучу в дверь. Мне немного странно. Обычно я просто захожу, но с мамой все по-другому. Я слышу шаги с той стороны, и Дори открывает дверь, широко улыбаясь.

– Заходите, заходите, – говорит она. – Очень рада вас видеть.

Дори проводит нас в гостиную, и вскоре мы болтаем и попиваем чай, будто всегда так делали. Дори и мама разговаривают обо всем, что случилось, обсуждают, как Оби нам помогает, не только защищая от блюхеров, но и распределяя воду.

Мама спрашивает Дори, скоро ли, по ее мнению, нас спасут.

– Конечно, скоро, дорогая, – отвечает Дори. – Без сомнения. Может, к нам едут уже прямо сейчас.

Она подмигивает мне.

Я рассказываю маме о голубях и о том, как я теперь умею их ловить.

– Славный у вас мальчик, – улыбается Дори, как мама вдруг со звоном ставит чашку на стол и говорит, что ей надо возвращаться наверх.

Она вскакивает на ноги и ударяется коленкой о стол. Кажется, ей плохо – ее лицо побледнело. Меня она не ждет. Просто выходит из квартиры, не попрощавшись.

У меня горят уши. Я не знаю, куда деть глаза. Надеюсь, Дори не обижается на маму за внезапный уход. Когда я наконец поднимаю взгляд, Дори смотрит прямо на меня.

– Ты же понимаешь, Ади, – говорит она мягко, – что я считаю твою маму очень храброй женщиной? Надеюсь, она заглянет еще раз. Если захочет.

Я не знаю, что ей ответить. Как объяснить Дори, что мама вряд ли придет когда-нибудь еще?

Следующим утром, правда, когда я захожу в спальню за грязной посудой, мамы там нет. Ее нет ни в квартире, ни в коридоре, ни на лестнице.

Я зову ее, и Голубь громко мяукает в ответ, будто помогает ее искать.

Мааа-ам, мааа-ам.

Ее нигде нет.

Раньше я всегда знал, где ее найти, и мне становится страшно. Вдруг она пошла наружу? Вдруг не поверила нашим рассказам о спорах?

Я бегу к Дори за помощью, но останавливаюсь перед самой дверью. Я слышу мамин голос. И Дори. И Оби с Беном.

Не слышно только меня.

Внутри все сидят за столом и завтракают, как мы делаем каждый день. Только теперь прибавился один стул, для мамы. Мне говорят «Доброе утро, Ади» и «Как спалось?».

Мама протягивает руку и взъерошивает мне волосы. Она выглядит хорошо. Здоровой, а не как вчера.

Утром она долго не задерживается в гостях, но приходит пообедать. Так же и на следующий день. В день после этого она помогает нам с Дори ощипать голубей и приготовить обед.

Все ведут себя так, будто мама всегда была с нами. Никто не говорит, как здорово, что мама наконец-то вышла из квартиры. Все просто рады ее видеть.

Через несколько дней я привыкаю к тому, что мама помогает Дори или Оби, к еще одному стулу за столом. Иногда мама внезапно убегает, но через пару часов всегда возвращается.

Однажды я спускаюсь вниз с припасами и слышу мамин голос из приоткрытой двери. Что-то в нем заставляет меня остановиться и послушать.

– Я не видела их лиц, – говорит она.

– Ох, милая моя, – говорит Дори. – Это ужасно.

– Их было пятеро.

– Пятеро? Против одного? О чем они думали?

– Они не думали, Дори. Просто били, и били, и пинали, и… Я думала… я думала, что не выберусь.

– Но ты смогла, милая. Ты здесь.

Консервная банка падает у меня из рук, и они замолкают. Дори выходит помочь. Мама мне улыбается. Ее глаза блестят, но она не плачет.

Я боюсь, что она устает, потому что спит теперь гораздо меньше, но когда я спрашиваю об этом, мама просто смеется и отвечает, что совсем не устала, что чувствует себя замечательно.

Мне даже не верится. Я все представляю, что настанет день, когда мама снова не встанет с кровати, и все то время, что она провела с Дори, Оби и Беном, окажется просто сном.