Они срезали большой букет роз, положили его в корзину вместе с подушечкой для иголок, которую сделала Филлис на день рождения Бобби, превосходным голубым галстучком Филлис и красивым листком бумаги с надписью: «Миссис Рансом с нашей любовью, потому что сегодня ее день рождения!», а потом поспешили с корзиной на почту, и им удалось оставить ее на прилавке и улизнуть, прежде чем старая дама что-либо заметила.

К моменту их возвращения Питер, помогая маме готовить завтрак, успел ей выложить все, что они задумали по поводу Перкса.

– Беды я в этом, конечно, не вижу, – с некоторой тревогой выслушала его она. – Но тут важно, как вы с этим справитесь. Будем надеяться, он не сочтет ваш поступок за оскорбление или за благотворительность. Учтите, бедные люди очень гордые.

– Но мы же хотим это сделать не потому, что он очень гордый, а потому, что его очень любим, – сказала Филлис.

– Я вам соберу кое-что из вещей, из которых выросла Филлис, – придумала мама, – если убеждены, что это не обидит мистера Перкса. Мне тоже хочется хоть чем-то его порадовать за то, что он к вам так добр, но многого предложить я ему не могу, потому что мы сами бедные. Что ты там пишешь, Бобби?

– Да ничего такого особенного, – смешалась старшая дочь, ибо действительно написала несколько строк на листке бумаги. – Я уверена, мама, ему твой подарок понравится, – торопливо добавила она.

Утром пятнадцатого они сперва с удовольствием покупали булочки, а затем с еще большим удовольствием наблюдали, как мама выписывает на них розовой помадкой инициалы А. П.

Вы, конечно же, знаете, как это делать. Сперва взбивается яичный белок, затем в него замешивают сахарную пудру и добавляют несколько капель кошенили (это такой пищевой краситель). Потом нужно свернуть конус из чистой белой бумаги и оставить на узком конце небольшую дырочку, а с широкого положить розовой помадки, которую вы смешали. Когда вы немного сожмете конус, она начнет выползать из узенького конца, и теперь пишите ею на здоровье, словно держите большую ручку, заправленную сладкими розовыми чернилами.

Булочки очень украсились инициалами Перкса, и их поставили в холодную духовку, чтобы помадка как следует застыла, а дети пошли в деревню забрать сотовый мед, лопату и прочие вещи, которые им были обещаны.

Старая дама стояла на пороге здания почты. Дети, проходя мимо, вежливо пожелали ей доброго утра.

– Ну-ка, постойте! – окликнула она их.

Они остановились.

– Эти розы! – всплеснула руками она.

– Вам понравились? – спросила Филлис. – Они были свежие-свежие. А подушечку для иголок сделала я. Только сперва это был подарок для Бобби. – Произнося все это, она от радости прыгала в такт словам.

– Ваша корзина, – сказала старая дама и скрылась в здании почты, откуда тотчас же появилась с корзиной в руках, и дети увидели, что она не пустая, а доверху наполнена крупными красными ягодами крыжовника. – Думаю, детки Перкса с удовольствием им полакомятся, – улыбнулась старая дама.

– Ой, какая вы милая! – с трудом обхватила Филлис старую даму за весьма широкую талию. – Перкс будет очень доволен!

– Да он и наполовину не будет доволен, как я довольна твоей подушечкой, галстучком и цветами, – нежно похлопала ее по плечу старая дама. – Вы – добрые юные души, вот как я лично вас назову. А теперь слушайте: у меня в дровяном сарае стоит коляска. Мы купили ее для первенца Эми, но он, бедняжка, всего шесть месяцев прожил, а больше ей Бог детей и не дал. И мне очень хотелось бы, чтобы эту коляску взяла миссис Перкс. Пусть будет ей в помощь. Мальчонка-то у нее уродился крупный. Так что уж, может, прихватите заодно?

– Ой! – хором воскликнули дети. – Ну конечно, прихватим!

И миссис Рансом вытащила коляску и, сняв бумагу, которой она был прикрыта, а потом стерев с нее пыль, сказала:

– Ну, вот это и есть она самая. Я б ей и раньше ее отдала, да сомневалась, примет ли. И передайте, что это была коляска маленького моей Эми.

– Ой, а правда это ведь здорово, что в ней теперь снова будут катать настоящего живого ребенка! – опять запрыгала от восторга Филлис.

– Да. – Миссис Рансом сперва тяжело вздохнула, а затем рассмеялась. – Вот вам еще для их мелюзги пакетик мятных подушечек. И идите-ка поскорей отсюда, а не то я сейчас вам отдам в придачу и свой коттедж, и последнюю рубашку.

Коляска была большая, в нее замечательно поместились все вещи, собранные для Перкса, и к половине четвертого дети ее подкатили к маленькому желтому домику, в котором он жил.

Домик выглядел очень опрятно. В окне возле входа виднелся кувшин со свежими полевыми цветами, большими ромашками, красным щавелем и разнотравьем.

Из прачечной послышался плеск, а в двери возникла голова частично вымытого мальчишки.

– Мама переодевается, – радостно сообщил он.

– Спущусь через минутку, – послышался голос над узкими свежевыскребленными ступеньками.

Ждать детям пришлось недолго. Ступеньки скрипнули, и по ним, застегивая на ходу корсаж, спустилась миссис Перкс. Волосы ее были гладко причесаны и собраны на затылке в тугой пучок, а сияющее лицо явно только что на себе испытало благотворное воздействие мыла и воды.

– Припозднилась сегодня переодеться я, мисс, – обратилась она виновато к Бобби. – И все по причине лишней уборки, потому как Перкс сегодня мне объявил, что сегодня его день рождения. Вот, скажите на милость, взбрело же в голову. У детишек-то за рождениями мы, конечно, следим, но за нашими-то чего? Староваты мы с Перксом уже для такого.

– Нам было известно, что у него день рождения, – солидно проговорил Питер, – и мы принесли для него подарки. Они снаружи в коляске лежат.

Пока шел процесс разворачивания подарков, миссис Перкс лишь ахала. Увидев же их все вместе, вдруг опустилась на стул и заплакала. Дети какое-то время стояли в ужасе и замешательстве, а затем разразились дружными восклицаниями:

– Ой, не надо! Не надо, пожалуйста!

А Питер, возможно, даже с некоторой досадой спросил:

– Да в чем дело-то? Намекаете, что они вам не нравятся?

Миссис Перкс продолжала всхлипывать. Многочисленное потомство Перксов, высунув свежеумытые лица из двери прачечной, хмуро взирало на незваных гостей. Питер, Бобби и Филлис стояли в молчании. Неуютном молчании.

– Вам они не понравились? – повторил Питер, в то время как его сестры принялись нежно похлопывать миссис Перкс по спине.

Плач ее прекратился столь же внезапно, как начался.

– Не обращайте внимания, – сказала она. – Все в порядке. Понравились ли они мне? Да у моего Перкса в жизни еще такого рождения не было! Даже когда он мальчишкой жил у своего дяди, который хлебом и фуражом торговал, да потом разорился. Нравятся ли они мне? О-о! – И она начала говорить много разного, но об этом я здесь умолчу, потому что знаю: именно так захотели бы Питер, Бобби и Филлис. Они слушали миссис Перкс, и уши их становились все горячей, а лица – красней. Ведь им-то самим их поступок совсем не казался чем-то таким уж особенным, за что их нужно столь щедро хвалить.