Темно-синие воды залива Язона, простирающегося на сотни километров до южного горизонта внутреннего моря, сверкали в лучах Альфы Мантикоры. Несмотря на вентиляцию, источаемый солнцем жар ощущался даже сквозь теплоизолирующий пластик окон. Наружная температура радовала адмирала, хотя и была почти невыносимо высокой, ведь он только что прибыл из фамильного имения в герцогстве Верхнее Слайго, а в северном полушарии Мантикоры сейчас стояла зима. Но Лэндинг лежал меньше чем в полутора тысячах километров от экватора, и на противоположной стороне усеянного парусами залива шелестела под легким ветерком изумрудная зелень.

Хэмиш отвернулся от окна и, сложив руки за спиной, оглядел кабинет Космос-лорда первого ранга. Стены украшали панели светлого местного дерева – обычное дело, не то что во внутренних мирах. В углу красовался камин. Он был настоящим, а не просто служил украшением, и это, подумалось Александеру, как раз являлось экстравагантной причудой. Здание Адмиралтейства простояло полторы с лишним сотни мантикорских лет и в высоту имело чуть больше ста этажей – весьма скромно по меркам антигравитационной цивилизации, – но каминная труба возносилась вверх сквозь тридцать с лишним этажей вентиляционных шахт. Он мог только восхищаться упрямством и настойчивостью того, кто проектировал это здание, особенно в климате, где кондиционирование воздуха требовалось в гораздо большей степени, нежели отопление.

Гость хохотнул и взглянул на часы. Космос-лорд опаздывал – неудивительно при его расписании, – и Александер принялся лениво расхаживать по знакомому кабинету, изучая модели звездолетов и старинные масляные и акриловые портреты, возобновляя знакомство со старыми друзьями и подмечая новые поступления.

Он восхищался деталью метровой модели КЕВ «Мантикора», гордости Флота, когда дверь у него за спиной отворилась. При виде вошедшего, адмирала Флота сэра Джеймса Боуи Вебстера, его обветренное лицо осветилось улыбкой. У Космос-лорда был характерный вебстеровский подбородок.

Вошедший хозяин кабинета тоже улыбнулся и крепко сжал ладонь Александера обеими руками.

– Хэмиш! Неплохо выглядишь, смотрю. Прости, что вытащил тебя так незадолго до дня рождения Эмили, но есть разговор.

– Вот я и прибыл, – сухо произнес Александер, когда Вебстер выпустил его руку и развалился в кресле. Гость проигнорировал приглашение занять другое и пристроился на краю стола, достаточно большого, чтобы служить посадочной платформой для шаттла.

– Как Эмили? И отец? – спросил Вебстер. Его улыбка слегка померкла. Александер пожал плечами.

– Настолько хорошо, насколько можно ожидать – оба. Доктор Гагариан нашел новый метод лечения и хочет испробовать его на Эмили, а отец не очень хорошо переносит зиму, но…

Он снова пожал плечами, как человек, задевший старую рану и обнаруживший, что она по-прежнему болит. Вебстер молча кивнул. Отцу Александера, двенадцатому графу Белой Гавани, сравнялось почти шестьдесят четыре года – больше ста десяти земных, – и он принадлежал к последнему поколению до введения пролонга. Ему осталось не так уж много. Судьба леди Эмили Александер стала одной из величайших трагедий Мантикоры, которую Вебстер – как и все, кто знал актрису лично, и тысячи тех, кто никогда с ней не встречался, – ощущал, как свою собственную. Некогда признанная прима Королевского драматического голотеатра, она оставалась одним из самых любимых писателей и режиссеров Мантикоры, но сцену ей пришлось оставить в результате воздушной аварии, сделавшей ее полным инвалидом. Поврежденные нервы упорно не поддавались ни пересадке, ни регенерации, и даже современная медицинская наука не могла восстановить разрушенные центры управления моторикой.

Вебстер подавил выражение бесполезного сочувствия, которое, он знал, только вызовет у Александера чувство неловкости, и встряхнулся, посмотрев более внимательно на офицера перед ним. Хэмишу Александеру исполнилось сорок семь – чуть за восемьдесят стандартных лет, – хотя выглядел он едва ли на треть отцовского возраста, только вокруг глаз появились свежие тревожные морщинки и несколько новых белых нитей на висках.

– А твой братец?

– Великолепный Вилли? – Хэмиш моментально просветлел, в глазах засиял неожиданный смех. – Наш благородный Лорд-казначей в прекрасной форме! Шепнул мне тут пару слов – грубых, кстати, – относительно последнего проекта флотского бюджета.

– Он считает, что бюджет слишком завышен?

– Нет, он просто думает, что ему придется потратить чертову уйму времени, уговаривая Парламент его принять. Однако полагаю, братец уже потихоньку привыкает.

– Надеюсь, потому что в следующем году, вероятно, станет хуже, – вздохнул Вебстер.

– Представляю. Но мне почему-то кажется, что ты хотел меня видеть не ради того, чтобы узнать мнение Вилли насчет бюджета. В чем дело, Джим?

– Если честно, я хотел аккуратно прощупать Вилли – с твоей помощью – на тему некоторых текущих событий. Или нет, не столько Вилли, сколько правительство в целом.

– Ну-ка… – прищурился Александер. – Звучит зловеще.

– Может, и не зловеще, но как-то тревожно. – Вебстер взъерошил волосы неожиданно усталым жестом. – Речь идет о станции «Василиск», Хэмиш.

– Ага, – пробормотал Александер и вытянул ногу, любуясь носком зеркально отполированного ботинка.

Василиск всегда являлся злободневным политическим вопросом, а с учетом взглядов нынешнего Первого лорда Адмиралтейства, едва ли стоило удивляться, что Вебстер попытался сделать осторожную – и неофициальную – попытку прощупать правительство без участия гражданского начальства.

– Ага, – кисло согласился Зеленый адмирал. – Ты знаешь, что там происходит?

– Я слышал, там наметилось некоторое оживление, – пожал плечами Александер. – Ничего конкретного, если не считать немногих диких слухов.

– В данном случае они, может, и не совсем дикие.

Тон Вебстера заставил Александера приподнять бровь. Космос-лорд первого ранга скривился, полез в стол и вытащил объемистую пачку почтовых дискет.

– Здесь у меня, Хэмиш, – сказал он, – четырнадцать официальных протестов от хевенитского консула на Василиске, шестнадцать от различных мантикорских и не принадлежащих Королевству торговых картелей и ругательные заявления от девяти капитанов хевенитских торговых судов, ссылающихся на притеснения и незаконные обыски своих кораблей. Здесь также, – бесстрастно продолжал он, – пять одинаковых заявлений от нехевенитских шкиперов и их жалобы на «неправомерные угрозы применения силы» со стороны флотского персонала.

По мере оглашения списка брови Александера уползли почти под линию волос.

– Похоже, там и впрямь становится весело, – пробормотал он.

– Да уж.

– Ну, так про что все эти протесты и заявления?

– Они касаются некоего коммандера Виктории Харрингтон.

– Что? – фыркнул Александер. – Ты имеешь в виду ту, которая накрыла Себастьяна одним бортовым?