Вы, уважаемые читатели, наверняка заметили самое бросающееся в глаза исправление из сделанных мною. Переводчики этой замечательной серии переименовали главную героиню в Викторию, а я «вернул» ей собственное имя: Хонор. Проблема в том, что, в отличие от Веры, Надежды и Любви, нет русского имени Честь[1]. Хонор превратили в Викторию явно под воздействием первой книги («Космическая станция Василиск»). Да, вполне подходящее имя для той, кто способна буквально вырвать победу. Однако, во-первых, её боевой путь – не есть цепочка блестящих побед. Было разное, в том числе и плен, о чем вы уже прочитали. Единственное, что ей никогда не изменит – это Честь. И, во-вторых, большая часть книг серии имеет в названии игру слов, которую, к сожалению, невозможно адекватно передать по-русски и в которой обыгрывается значение имени Хонор. Впрочем, в данном случае каждому, прочитавшему книгу внимательно и до конца, должно быть ясно, что это именно «Война Хонор».

Д.Г.

– Командир, связь подтверждает. – Голос Энгельмана звучал так, будто корветтен-капитан[2]не верил собственным словам.

– Шутите! – Капитан дер штерне Хуан Глокауэр, командир тяжелого крейсера Андерманского императорского флота «Ганин», смотрел на старпома с нескрываемым изумлением. – Сигнал «Семнадцать-альфа»?

– Так точно, сэр. Жуйхуань абсолютно уверен. Они начали его подавать в тринадцать ноль шесть. – Взгляд Энгельмана метнулся к часам на переборке. – Передача идет больше шести минут, так что не думаю, что возможна ошибка.

– Значит, сбой в автоматике, – пробормотал Глокауэр, снова переводя взгляд на вспомогательный монитор.

На экране мерцала сигнатура четырехмиллионнотонного торгового судна, шедшего под андерманским флагом. Того самого, которому несколько минут назад крейсер «Ганин» послал стандартный идентификационный запрос.

– Никто в мире не может быть настолько тупым, чтобы пытаться проскользнуть мимо нас, сигналя «Семнадцать-альфа», и уж тем более посылая этот код в ответ на прямой запрос, – вслух размышлял капитан.

– Не буду спорить, шкипер, так оно и есть, – поддержал Энгельман.

Он знал, что на самом деле Глокауэр разговаривает не с ним, а с самим собой, но ведь старпом, по сути, alter ego капитана корабля. Да, конечно, главная обязанность старшего помощника – обеспечивать слаженную работу экипажа, но этим список его обязанностей отнюдь не исчерпывается. Старпом, например, при необходимости обязан обеспечить капитана аудиторией для обсуждения. А нынешняя ситуация настолько не лезла ни в какие ворота, что без аудитории капитану никак не обойтись.

– С другой стороны, – продолжил Энгельман, – все эти годы я постоянно вижу, как пираты совершают довольно глупые поступки.

– Я тоже, – признал Глокауэр, – но с такой дуростью не сталкивался ни разу!

– Я тут задумался, шкипер, – неуверенно начал Энгельман. – Интересно, с чем мы все-таки имеем дело: с их глупостью – или же с уловкой кого-то еще, неизвестного нам, но очень хитрого.

– Не понял?

– Ну, любой торговец понимает, что если пираты захватят его судно, при встрече с военным кораблем они постараются как-то отвести тому глаза. Однако у большинства флотов имеется как минимум список всех отечественных «купцов» и транспортов, все их опознавательные коды и характеристики эмиссии. Так что пираты должны понимать, что при использовании ложного кода они рискуют: если военные заметят какое-то несоответствие, они немедленно поднимут тревогу. – Старпом пожал плечами. – Поэтому пираты стараются ничего не менять в идентификационной системе приза до тех пор, пока не доставят его благополучно куда-нибудь на базу, где можно всё полностью перепрограммировать.

– Именно так, – произнес Глокауэр, поскольку Энгельман сделал паузу, собираясь с мыслями.

Его короткое замечание могло показаться брошенным с раздражением, поскольку до сих пор Энгельман повторял общеизвестные вещи. Однако, судя по интонации, Биньянь в своих рассуждениях подбирался к чему-то нетривиальному. Капитан не хотел торопить его, чтобы не сбить с мысли, неважно какой там она была.

– Так вот о чем я всё думаю, шкипер, – продолжил корветтен-капитан, – а вдруг у Райхенбаха кто-то сообразил как это использовать против самих пиратов. Предположим, они изменили программу маячка так, чтобы в случае захвата корабль добавлял к обычному опознавательному коду сигнал «Семнадцать-альфа». А вдобавок они могли подправить остальное программное обеспечение с тем, чтобы на мостике об аварийном коде даже не подозревали.

– Ты хочешь сказать, что кто-то из экипажа, поняв, что судно вот-вот захватят, запустил программную ловушку?

– Я хочу сказать, что именно это вполне могло произойти, – ответил Энгельман. – Подумайте, шкипер. Торговые суда абсолютно беззащитны. Они не вооружены; если попытаются сопротивляться, добьются только одного: как только абордажная команда попадет на борт, они устроят настоящую резню. А вот если экипаж додумался до примерно такой уловки, которая пришла мне сейчас в голову, идея должна показаться им очень соблазнительной.

– Хм… – Глокауэр задумчиво потер верхнюю губу. – Пожалуй, ты прав, – сказал он после секундного размышления. – Особенно, если, захватив судно, пираты решили оставить пленённый экипаж в живых и заставить работать на себя. По существу, для пленных это единственная надежда на спасение – в случае встречи с военным кораблем предупредить, что они захвачены пиратами.

Все сильнее потирая губу, он раздумывал над сценарием, который они только что придумали. Сигнал «Семнадцать» был стандартным универсальным сигналом для гражданских судов, но применяли его куда чаще в скверной беллетристике, нежели в реальности. Означал он, собственно: «Подвергаюсь нападению пиратов», и выдавать его в эфир имело смысл лишь в том случае, если во время атаки пиратов дружественный военный патруль маячил буквально за спиной у жертвы. Правда, в считанных случаях, услышав сигнал «Семнадцать», пираты отступали, заподозрив, что неподалеку действительно находится военный корабль, готовый вмешаться. Однако этот трюк оканчивался счастливо настолько редко, что торговые капитаны старались не прибегать к сигналу «Семнадцать» ни при каких обстоятельствах. Все слишком хорошо знали, с какой исключительной жестокостью пираты карают малейшее сопротивление… или попытку позвать на помощь.