Услышав сигнал, я замолчал и затаился. Перекличка с Голландцем постепенно зачахла. Он выругался еще раз и пошел к хижине.

Теперь очень важно, на мой взгляд, чтобы папа отыскал меня. Я вышел к самой воде, ориентируясь на едва слышный легкий плеск волн, и стал прислушиваться во все уши.

Через некоторое время я уловил какой-то подозрительный стук, будто далеко-далеко стучал не очень исправный лодочный мотор.

И дважды крякнула утка. Я крякнул в ответ, и рядом со мной с тихим шуршанием врезался в песок нос нашей лодки.

Я перелез в нее и наступил на что-то мягкое. Оно взвизгнуло и проворчало:

– Обратно наступили! Совсем истопчете, однако. – И снова застучало в темноте.

– Порядок? – спросил папа, когда я уселся на кормовой банке. – Пошли.

А теперь очень важно, на мой взгляд, найти в тумане наш берег.

К счастью (так я думал), с нами был Акимыч. Сдержав зубную дрожь, он уверенно сказал:

– Не боись. Я здеся все берега нутром чую. Правея бери. На четыре румба к зюйду. Так держать, – и снова, отпустив зубы в пляску, укрылся с головой одеялом Голландца, которое набросил на него папа, сдернув с двери хижины.

Правда, через некоторое время дед опять высунул голову, провел «своим нутром» рекогносцировку и внес поправку:

– Теперя – левее. К норду забирай. – И снова спрятался.

В общем, дед всю ночь стучал зубами и давал поправки, а мы с папой всю ночь гребли по очереди, без конца меняя направление.

Когда рассвело и утреннее солнце съело остатки тумана, мы шли прямым курсом на остров, до которого оставалось не больше сотни метров.

На берегу стоял Голландец и в бешенстве грозил нам кулаком. И наверное, ругался. Но поднявшийся ветерок относил его ругань далеко в сторону. А катера нигде не было видно.

Мы поставили парус и вскоре уже швартовались на родном берегу с сознанием выполненного долга.

Мама с Алешкой встретили нас, помогли выгрузить из лодки Акимыча, и мы отнесли его прямо на одеяле в «форт».

Алешка там неплохо обустроился, даже постель соорудил, застелив ее мхом и остатком брезента с лодки. На эту постель мы и уложили Акимыча. Как раненого в жестоком бою. Он уже сменил зубовную дробь на жалобные стоны.

– Как дела? – спросила мама, укрыв Акимыча одеялом.

– В порядке, – сказал я. – Ролями поменялись. Теперь они сидят на острове без средств к существованию и передвижению.

– Ага, – добавил папа. – Капитан дрейфует в неизвестном направлении, Филя парится в бане, а Голландец занимается раскопками.

– В общем – посчитались, – подвела мама итог. – Нужно сообщить участковому, чтобы он их забрал. Пока капитан не вернулся на остров. А то ведь опять удерут и наезжать станут. Надоели хуже комаров. Весь отпуск испортили.

– Да, – сказал папа. – Немного отдохнем и пойдем искать Андрея. Пойдешь с нами?

– А деда на кого оставим? – не согласилась мама.

– Нам бы тебя тоже одну не хотелось оставлять. Правда, они сидят на острове, но мало ли как обстановка изменится.

– Я буду ее охранять, – поднял голову Акимыч. – Останусь здеся, на берегу залягу. Только ружье мне дайте и патронов поболе. Никого с моря не пущу.

– А если они сушей подберутся? – все еще сомневался папа.

Дед задумался. Задергал бороду, как Хоттабыч. Потом просветлел лицом:

– Однако придумал. Здеся, за косой, одна пещерка есть. В глухом месте. Сухая, теплая. Вы в ней все оборудуйте, и хозяйка ваша тама вас дождется. В целости и сохранности. А как же! – И дед опять застонал.

Поспорь с таким, жалостным.

Но папе идея понравилась. И мы с ним сходили за косу. По дедовым указаниям разыскали пещерку. С огромным трудом. Раза три мимо проходили, во все глаза глядели – такой незаметный был вход в нее.

Пещерка была отличная. Жаль, мы раньше о ней не знали. Никто бы нас здесь не разыскал. Никакие кепки и майки.

Она была небольшая, круглая, с чистым песчаным полом. Маме понравится.

И мы пошли собираться к очередному рейду.

Дел было много. Подготовить лодку, оружие, продукты. Запастись водой. Сделать в пещере постель и другие удобства.

Кроме того, Алешка настоял, чтобы его камнемет мы установили на лодке, на случай встречи с пиратами. Мы признали его правоту и провозились почти до вечера, чтобы переоборудовать его орудие из берегового в морское.

Алешка дал нам указания, а сам куда-то смылся, выпросив у мамы стеклянную банку с пластмассовой крышкой.

Перед сном мы проверили, как пришвартованы лодки, напоили Акимыча чаем. Наказали ему вести наблюдение за морем и, если что, поднимать тревогу.

– Не боись, – уверил дед. – Мне радикулит до утра спать не даст. Ни один враг мимо не пройдет. – И он устроился поудобнее и захрапел.

Так захрапел, что мы успокоились. Если кто и подойдет ночью к берегу, то тут же даст деру – решит, что мы бенгальского тигра или бурого медведя в охрану взяли.

Потом мы еще посидели у костра и пошли спать. Прежняя ночь была без сна, да и день выдался хлопотливый, а завтра с рассветом в море.

Алешка первым нырнул в палатку, зажег свечу, покопался в своих запасах и сказал маме, передавая ей что-то аккуратно и плотно завернутое в полотенце:

– Положи себе под голову, а то у меня не помещается.

– А что это? – спросила мама.

Алешка немного помялся, но признался:

– Снаряд новой системы.

– Он не взорвется у меня под головой? – испугалась мама.

– Нет, он другого действия. – Подумал немного и выдал: – Психологического, наверное.

И мы, наивные, решили, что Алешка готовил листовки с призывом к бандитам сдаваться на милость правосудия.

Впрочем, никто особенно Алешкиными снарядами не интересовался, все очень хотели спать…

Утром он встал раньше всех, вытащил из-под маминой подушки свой сверток, еще немного покопался и слинял на море.

Когда я пришел звать его на завтрак, на борту нашей лодки красовалось название, сделанное остатками маминой помады: «Искатель приключений». Добился-таки своего. Навел морской порядок. При поддержке Акимыча.

– А как же! – сказал тот. – Хорошее имя. Однако, длинное. Но решительное. – И опять захрапел, обняв берданку.

А я подивился, как за такое короткое время повзрослел Алешка. Даже в таком длинном названии сделал всего четыре ошибки. Правда, папа насчитал пять, а мама шесть. Но это мелочи. А как же?

После завтрака мы отнесли некоторые мамины вещи в пещеру.