– Минь, мы же не про сотню, а про отроков наших говорили, – Дёмка попытался вернуть разговор в прежнее русло.

– А одно с другим очень тесно связано, Дём.

– Это как это? – заинтересовался Роська.

– Кому-то очень надо ослабить сотню, и для этого не гнушаются никакими средствами. Наш с воеводой раздор – оттуда же. Удастся Корнею Агеичу на своём настоять – он лишится по меньшей мере самострелов Малой стражи, да и поддержки части рода. Не удастся – крикуны в Ратном с него запросто могут виру стребовать, да такую, что все мы без портов останемся. Получится выпнуть сотню в поход за болото – ещё лучше: часть ратников перебьют, а остальные там так пройдутся, что не один год после этого князю никакой дани с той земли не собрать. Шептунов за язык не ухватишь да на суд к князю не приведёшь, и получится, что сотня виновата в разорении земель, которые князю могли бы неплохой доход принести. Как ни кинь – везде клин.

Вот и получается, что сейчас наша задача – удержать сотню от опрометчивых шагов, не допустить окончательного разрыва воеводы с Младшей стражей и сотника – с Ратным. Мы свой ход сделали: не дали схватить отроков и пролиться крови. Теперь ход за другой стороной.

– Значит, опять шахматы, Минь? – Дмитрию, как всегда, требовалась конкретика.

– Говоришь, дураками не считает? – неожиданно и вроде бы не к месту подал голос Филимон. – Умные тем от дурней и отличаются, что только хорошо подумавши за дело берутся. Михайла прав: дело не в одном Корнее, нам со всем Ратным придется договариваться. А с Аристархом и впрямь свидеться для начала не лишнее… Все у тебя, Михайло? – кряхтя и тяжело опираясь на свою палку, Филимон поднялся из-за стола. – Тогда пойду я, а то девятый десяток у меня в мастерской сейчас должен с бронями заниматься, а за ними особый присмотр надобен – того и гляди, чего отчудят…

* * *

Все-таки пришлось девятому десятку в этот день чинить брони без присмотра наставника Филимона. Не успел он дойти до дверей, как в них снаружи постучались: от ворот прибежал посыльный с докладом – из Ратного прибыл обоз. К Мишкиному облегчению, выяснилось, что это не военная экспедиция Корнея, а семьи плотников и с ними Аринина родня.

Обрадованные долгожданной встречей с родными, плотники высыпали из открытых с Мишкиного дозволения ворот и помогали прибывшим накидывать слеги на недавно вставший лёд для переправы саней через Пивень. Дёмка с Ильей, гордо светившим роскошным фингалом (сотник все-таки приласкал его сгоряча за давешний бардак, устроенный в воротах Ратного), и дедом Семеном, который в их отсутствие окончательно взял в свои руки хозяйство в посаде и исполнял там обязанности старосты, что-то обсуждали с Нилом и Гаркуном. Лесовики Гаркуна усаживались за возниц в сани с пожитками прибывших и прямо от ворот заворачивали на посад – там уже давно ждали дома для семей артельщиков, холопы гнали туда же немногочисленную скотину, а прибывших баб с детьми боярыня Анна велела отвести в трапезную и накормить с дороги горячим. В общем, дело нашлось всем.

О Тимке-бояриче Мишка вспомнил только к вечеру. С пацаном надо было бы поговорить сразу, но не хотелось делать это наспех. Расспросить мальчишку требовалось основательно, в том числе и о самом Журавле, к которому, несмотря на новые сведения, Ратников не спешил проникаться доверием и симпатией, но проявлять этого в разговоре с мальчишкой не хотел: для него-то «дядька Журавль» строгий, но сильный, добрый и справедливый. Если поймет, что сказанное могут использовать против него, наверняка замкнется, и тогда из него слова не вытянешь.

Тимка, и впрямь оказавшийся умельцем каких поискать, с утра до вечера пропадал в кузне. Точнее, в складе при ней – в самой кузне и так было тесновато. Перед походом со склада выгребли весь запас стрел и полуфабрикатов к ним, так что нашлось место для рабочего стола. Плинфа сложил небольшую печь, плотники увеличили окно и прорезали отдельную дверь на улицу, чтобы ни сам Кузнечик, ни его помощники в кузне лишний раз не мешались.

Наличие у Тимки помощников сотника очень обрадовало, хотя появление их до некоторой степени стало следствием события скорее курьёзного – испытания предшественника того самого змея, который приветствовал возвращение Младшей стражи из похода. Мишка еле сдерживал смех, слушая живописный рассказ матери о переполохе, устроенном в крепости «группой младших товарищей».

Решение педсовета после в буквальном смысле «разбора полёта» оригинальностью, в общем-то, не отличалось: во все времена отцы-командиры до предела загружают молодые организмы, склонные к нестандартной активности. Счастье, что наставники вовсе не разогнали всю команду для пресечения этой самой активности на корню, руководствуясь старым армейским принципом «ибо не фиг». Мишку порадовала неожиданная способность «педагогического состава» к подобной гибкости мышления, хотя причины, побудившие мужиков отступить от векам принятых обычаев и традиций воспитания воев, с первого взгляда не просматривались. Оказалось, от печальной участи Тимку спасли только прямой приказ Аристарха и авторитет Филимона, удержавшего остальных от естественной реакции нормального военного на нарушение порядка во вверенной им крепости, фактически в условиях военного положения.

«Интересно, это вам с педагогическим составом случайно повезло, или лорд Корней целенаправленно выбирал таких в наставники? Нет, это вас куда-то понесло, сэр. Выбирать-то дед, само собой, выбирал, но вряд ли исходя из гуманистических соображений – с его-то представлением о педагогике. Скорее благотворно сказалось влияние леди Анны и Арины. Ладно, спишем пока на это. Или на то, что сама атмосфера в крепости способствует подобному просветлению. Главное – нужный результат».

Мишка и сам голову ломал, что делать с искалеченными отроками: им же нужна была не только физическая реабилитация, но в первую очередь социальная. А тут готовое решение проблемы, хотя бы на первое время.

Кузнечика Мишка обнаружил в его мастерской. Не одного – вместе с ним там находилось и их сегодняшнее «приобретение» – Медвежонок. Они с Тимкой что-то увлеченно прилаживали к новенькому самострелу, когда сотник вошел в Кузнечикову обитель, ярко освещённую несколькими свечами. Обернувшись на звук открываемой двери, оба мальчишки вскочили по стойке смирно и замерли.

«Это я удачно зашел! Что ж, может, так и лучше – сразу с двумя и познакомлюсь поближе».

– Вольно, продолжайте! – махнул рукой Мишка и взглянул на Славко. – Ты уряднику доложился, когда сюда шел?

– Так точно, господин сотник! – Медвежонок снова вытянулся и отрапортовал четко и, похоже, привычно. Мгновенно успел усвоить здешние порядки или дома был приучен к чему-то подобному? – Урядник Яков сам послал меня в кузню – самострел до ума довести. Почти готово уже, Тимофей сейчас показывает, как прицельную планку приладить.

– Прицельную планку? Ишь ты, слово какое знаешь!

– Папка сказал, – отозвался Тимка. – Они с дедом на луки мостили, только дядька Медведь сказал – баловство это, не для них.

– А почему? Удобно ведь… – удивился Мишка.