Бывают дни, когда все складывается как бы само собой, легко и безупречно, словно откуда-то с небес некие силы, играючи, направляют нас в нужные двери, подталкивая в нужное время к нужным людям. А бывает все с точностью до наоборот — что бы ты ни делал, какие бы героические усилия ни прилагал, а все выходит боком.

Наверное, в день после покушения на мою молодую жизнь мне следовало не дергаться и сидеть дома, благодаря небеса за свое чудесное спасение: моя святая удача после жуткой ночи, очевидно, притомилась и устроила себе передышку. Я за считаные минуты доехал в компании инспекторов до клиники.

Я подумал, что, возможно, доктор уже приехал, ведь мы договорились на десять часов утра. Приказав инспекторам ожидать меня у дверей клиники, я бодро вошел внутрь. Новая симпатичная регистраторша без труда нашла запись о моей условленной встрече с доктором Морисом Буасье и, слегка нахмурив бровки, бросила выразительный взгляд на часы: было уже начало одиннадцатого, а доктором и не пахло. Она даже позвонила ему, но не отвечали ни домашний, ни мобильный телефоны доктора.

Девушка мило улыбнулась, извинилась и развела руками, тут же предложив услуги другого специалиста, но я вежливо отказался. Что было делать? Я отпустил инспекторов, а сам созвонился с отцом: с ним на пару мы навестили Лулу, которая уже вполне пришла в себя.

Потом мы отправились в ветеринарную клинику, где выздоравливающий Билли дружески помахал нам хвостом. После всего этого нам только и оставалось, что вернуться домой, сообразить ранний ужин с отбивными и салатиками, в связи с прохладной погодой уютно устроиться за столиком в гостиной.

Здесь Старый Лис не без торжественности достал новую бутыль джина и разлил по чуть-чуть мне и себе.

— Мой дорогой Ален, — начал он прочувствованным голосом, любуясь джином в хрустальном стакане. — Наверное, я должен перед тобой извиниться. Если помнишь, в ужасную ночь, когда на тебя было совершено покушение, я сгоряча пожалел разбитую бутылку моего любимого джина. Прости меня, сын! Разумеется, твоя жизнь неизмеримо дороже самого лучшего джина. Благодаря тебе спасена моя дорогая Лулу, благодаря тебе у нашей семейной фирмы замечательный сайт. Давай же, мой дорогой Ален, выпьем за твое здоровье и благополучие! Поверь: свой тост я поднимаю с чувством особой благодарности. Чин-чин!

— Чин-чин!

Как мало нужно человеку если и не для счастья, то просто для ощущения радости бытия! Несколько слов искренней отцовской благодарности — и я ощутил себя вполне благополучным. Мы еще немного посидели, неспешно перекидываясь отдельными репликами, отпивая маленькими глотками волшебный джин, а ближе к одиннадцати разбрелись по своим спальням.

Слава богу, я не спешил сразу укладываться спать – словно печенкой чуял, что события этого дня на том не завершатся. Я стоял у темного окна, по которому начали беззвучно стекать первые полоски дождя, и в моей памяти вдруг всплыл хрипловатый женский голос:

И снились ей долгие серые сны

Про таинство вечное — смерть…

Я невольно тряхнул головой, усмехнувшись. Ну, конечно, мне не забыть, как меня беззастенчиво пыталась снять, то декламируя стихи, то набавляя цену, интересная мадам в ресторанчике славного Рафика. Надо бы при случае спросить его, не видал ли он ту даму раньше. Просто интересно, почему она уселась именно за мой столик?

Можно, конечно, немного пофантазировать. Допустим, проходя мимо «Бейрута», мадам увидела в окне мой профиль, немедленно влюбилась с первого взгляда, зашла, случайно услышала отрывок моей беседы по телефону, поняла, что я — русский и… Ну и понеслось — ностальгия, душевные порывы, зов плоти фемины «слегка за пятьдесят»…

Про таинство вечное — смерть…

А ведь та мадам была роскошно одета… Скорей всего, к ресторанчику она прибыла на машине. Зачем? Неужели очередная случайность? Ехала мимо и внезапно жутко захотела кофе…

Я еще не успел додумать свою мысль до конца, как раздался телефонный звонок, в тишине дома прозвучавший почти оглушительно. Я взглянул на экран сотового — звонил комиссар Риво.

– Ален, еще не спите? А у нас тут новый труп… Разумеется, все в том же месте – на кладбище Монмартра, правда, немного в другой части, гораздо более посещаемой. Мы только что получили сообщение, я выезжаю. Присоединяйтесь!

Я подъехал к уже почти родным воротам кладбища около полуночи. Вновь меня встретил полицейский, на этот раз лишь кивнув, и повел на место, в прямо противоположную часть кладбища. Только тут, двигаясь по чуть шуршащему гравию мимо живописных могил и гигантских деревьев, я вдруг почувствовал резкую смену настроения: это было нечто, что трудно объяснить словами, что витало в самом воздухе, в сумрачных тенях кладбища, вокруг возникающих из тьмы надписей на могильных камнях.

Таинство смерти! Я словно шагнул в другое измерение, где все равны, где нет королей и плебеев, а лишь одни бессмертные души — белые или черные.

— Это здесь… — сказал полицейский.

В тусклом свете фонарей я сначала увидел спину склонившегося над чем-то комиссара, а затем, как только он развернулся ко мне, отступив чуть в сторону, и своего «знакомого» убийцу.

Что ж, и эта смерть была оформлена по примеру предыдущих: парень, словно в глубочайшей задумчивости, сидел, запрокинув к черному небу бледное лицо с остановившимся взглядом широко распахнутых глаз, спиной опираясь о колени бронзового шута, который, подперев скулу рукой, с печальной гримасой смотрел в затылок трупу.

— Представьте себе, это тоже могила русского — танцора Вацлава Нижинского, — проговорил комиссар, невольно понижая голос, словно лунная ночь и молчаливое окружение могил не давали ему права нарушать святую тишину. — Я бы и знать не знал, кто это, но моя супруга всю жизнь просто обожает балет; буквально на днях прочитала мне статью в журнале про этого самого Нижинского. Господи, да она мне о нем все уши прожужжала!

Вот так смерть убийцы дала мне уникальный шанс увидеть могилу артиста балета в лунном свете. Невольно шевеля губами, я попытался прочитать скромный текст на могильном камне: Вацлав Нижинский, даты жизни и смерти…

И тут же на память пришли строчки из дневников уже полусумасшедшего Нижинского — книга случайно попала мне в руки в прошлом году и была прочитана залпом, оставив сильнейшее впечатление: «Шекспировские клоуны, у которых так много юмора, мне симпатичны, но у них есть злобные черты, из-за чего они отдаляются от Бога. Я ценю шутки, так как я Божий клоун. Но я считаю, что клоун идеален, только если он выражает любовь, иначе он не является для меня Божьим клоуном…»

У меня мгновенно появилась мысль, что убийца нашего убийцы также читал дневники Нижинского и с долей черного юмора пристроил тело своей жертвы — при жизни человека с ангельским ликом и черной душой — у ног «Божьего клоуна».

…Комиссар негромко переговорил с прибывшими экспертами, кивнул и отступил в сторону, дав приказ действовать. Тут же откуда-то из тьмы выступили доселе невидимые мне санитары: они быстро и аккуратно уложили труп в мешок, застегнули молнию, перекинули на носилки и понесли тело на выход по той же аллее, по которой пришли сюда мы.