Вообще откуда во мне эта самоуверенность: девушка в меня влюбилась, она так рада вновь меня увидеть?! Ведь она обрадовалась явно из-за совсем другого — просто ей, кровь из носа, необходимо было увидеть Билли! Вот почему мы с ней в конце концов оказались в доме отца, вот почему Мари тут же подружилась с Лулу — весьма кстати оказалась их совместная работа в рекламном агентстве. Но странно, все разговоры у них шли не о «Мадлен» и общих знакомых, а о собаках — собаках, которых, по словам самой Мари, она с детства терпеть не могла!

Что ни говори, а вывод из всего этого вполне очевиден: «усыновление» собак вполне может быть «крышей» для криминала. Контрабанда без особого риска! В желудках крупной собаки (собак?) можно перевозить наркотики, алмазы и прочие ценные штучки…

— … ты меня совсем не слушаешь!

Эта реплика отца, произнесенная с самыми возмущенными интонациями, вернула меня в реальность: Старый Лис, поджав губы, укоризненно качал головой, по всей видимости, собираясь покинуть дом. На нем уже был плащ, а в руках он держал ключи от машины.

Заметив мой вполне осознанный взгляд, отец любезно поклонился:

— Слава богу! С возвращением, дорогой Ален! Не знаю, где витают твои мысли, но спешу довести до твоего сведения, что я отправляюсь в офис. Ты, полагаю, отправишься туда чуть позже?

Я согласно кивнул и, проводив отца, ринулся в гостиную – поудобнее устроился в кресле и набрал московский номер Анастасии.

Наш разговор вышел на редкость бестолковым. После традиционных вопросов-ответов по поводу самочувствия Билли и благополучно ли он прижился на новом месте, я наконец-то смог задать свой главный вопрос, на который моя собеседница только горько усмехнулась.

— Ах, этот Паша! На редкость отвратный тип. Пил как сапожник, то и дело пропускал свою смену, матерился, в том числе и в разговоре с клиентами… Слава тебе господи, он позавчера нас покинул — пусть так и не хорошо говорить, но, думаю, так лучше и для него, и для нас.

Признаться, я слегка опешил.

— Анастасия, вы хотите сказать?..

— А что тут хотеть? Говорю, что есть: умер наш Паша! Как нам сообщили, допивал свою очередную бутылку самогона, и сердце его не выдержало. Вот и все!

Разумеется, мне тут же пришло в голову, что в этом, «собачьем», деле никто просто так не умирает, и, стало быть, нашлись свои убийцы и в Москве, чтобы избавиться от лишних свидетелей. Ясное дело, доводить свои мысли до Анастасии я не стал, вместо того спросил, неизвестны ли ей какие-либо знакомые оного Паши, кто мог бы знать о его контактах и прочее. Конечно, она удивилась моему непонятному интересу. Вот тут я почел разумным минимально ввести ее в курс дела:

— Послушайте, Анастасия, не хочу вас пугать, но в ближайшее время к вам, по-видимому, придут из полиции, чтобы допросить по поводу этого самого Паши. Дело в том, что он использовал желудки ваших псов для контрабанды — не буду сейчас вдаваться в подробности, вы сами скоро все узнаете. Я же прошу вас собраться всем коллективом и попытаться вспомнить все, что касается Паши: быть может, кто-то из вас видел его в компании неких лиц, или кому-то Паша что-то такое необычное сообщал, понимаете?

Естественно, первые секунды славная Анастасия была в шоке, а потому понимала туговато, но постепенно все до нее благополучно дошло.

Напоследок мы обменялись нашими координатами и расстались, как и на вокзале, лучшими друзьями.

Не теряя времени, я поискал у себя номер майора Петра Ивановича Лучникова, с которым в свое время мы неплохо подружились, — по всему выходило, что пора было ввести в курс дела и полицию России.

Майор после приветствий веселым голосом сообщил, что мой звонок прямо к его утреннему чаю — недаром, дескать, все его коллеги шутят: у Лучникова такой ароматный чаек, что и в Париже унюхаешь.

— Петр Иванович, а я ведь и звоню вам из Парижа! — обрадовал я майора и кратко ввел в курс дела: рассказал о своем знакомстве с приютом «Друг человека», о Билли, о Мари Петрофф и всех прочих парижских приключениях, включая три трупа на кладбище Монмартра.

Выслушав мой рассказ, майор только присвистнул:

— Весело живете! И кстати, твой рассказ кое-что мне напомнил. Не буду сейчас ничего тебе говорить, чтобы не мутить воду, просто перезвоню позже, когда наведу справки. Идет?

— Идет, Петр Иванович! Только давайте, в целях экономии, я сам перезвоню вам из парижской полиции — вам теперь работать вместе, а я выступлю скромным переводчиком. Договорились?

— Договорились, дорогой мой человек!

Я организовал себе еще одну чашечку кофе, ощущая легкое волнение, выпил его стоя и отправился в управление полиции к комиссару Риво.

Ей-богу, пройдет не один десяток лет, а я наверняка буду в красках и ощущениях вспоминать этот парижский октябрь: музыку дождя и почти летнее, теплое солнце, свою грусть вперемежку с лирическими моментами и аромат кофе, каждый раз возвращавший радость бытия.

Я приехал в управление практически как свой человек, поднялся в кабинет к комиссару и, неторопливо, с чувством, с толком, с расстановкой, рассказал ему о своих снах про собак и про идею, которую они мне дали.

Комиссар внимательно меня слушал и дымил своей трубкой. Когда мой рассказ благополучно подошел к концу, в кабинете на несколько мгновений повисла тишина.

— У вас нет ощущения, что мы с вами — герои одного из нынешних полицейских сериалов? — наконец произнес комиссар с лукавой полуулыбкой. — Я работаю в полиции почти сорок лет и с полной ответственностью могу сказать, что ежедневная рутина нашей работы мало интересна: грабежи, кражи, убийства в драках или криминальные разборки — во всем этом на самом деле мало захватывающего. Но это дело, оно…

Он пощелкал пальцами, подыскивая слово.

— Оно какое-то киношное! Как будто нас пригласили сыграть самих себя в кинофильме по сценарию человека с больной психикой. Последние дни я все спрашиваю себя: все это происходит на самом деле?

Что я мог ему ответить? Как поется в какой-то песне, «жизнь полна импровизаций». Но сомневаться в том, что все происходящее с нами вполне реально, не приходилось: печальная и красивая парижанка Мари Петрофф, в которую я влюбился в самолете, жестоко убита…

— Кстати! — вдруг многозначительно поднял палец комиссар. — Сегодня нам стало известно, кто наш убитый убийца. Сегодня утром к нам в управление явился владелец клиники «Бастет», мсье Живо; он молча кинул газету с портретом убитого и кратко сообщил, что это доктор Морис Буасье, который сотрудничал с его клиникой. Каково, а? — Комиссар покачал головой. — Жестокий убийца был ветеринаром, что полностью совпадает с вашей версией: стало быть, именно он руководил контрабандой, которую переправляли в желудках псов. Но вот что привозили к нам из России?

Мы еще немного поговорили на эту тему, после чего комиссар на несколько минут меня оставил, чтобы отчитаться начальнику уголовного управления и ввести его в курс дела по поводу сотрудничества с московскими коллегами.