— Ну почему же? Она действительно обворожительна, — задумчиво проговорила Сильвия. — А тебе-то она нравится, Дафни?

— Ну в некотором роде да. — В голосе Дафни звучала неуверенность. — Она почему-то ужасно доброжелательна ко мне, но, что это означает, я понятия не имею. Кстати, я только что вспомнила! Они с Джулианом приглашали меня сегодня на чай. Если ты, конечно, отпустишь. Они хотели попросить меня помочь упаковать свадебные подарки Тэссы.

— Ну если Гай отпускает тебя, то почему я должна возражать? — шутливо заметила Сильвия. А тем временем мысли вихрем кружились у нее в голове. Вот она, долгожданная возможность! — В общем-то ты могла бы мне помочь в одном деле, поехав туда, — прибавила Сильвия нерешительно.

— Я не понимаю тебя, Сильвия. Что значат твои слова? — изумилась Дафни.

Сильвия перевела дыхание.

— Знаешь, Даффи, милая, я не могу объяснить тебе всего, но хочу кое о чем попросить. Просмотри, пожалуйста, в библиотеке книжные полки и постарайся найти томик стихов У. Э. Хенли. Такой в серовато-голубой обложке. Книги расставлены в алфавитном порядке, так что это займет у тебя не больше минуты.

Безмолвное удивление Дафни вылилось в открытый вопрос:

— Это все?

— Не совсем. — Сильвия почувствовала, что краснеет. — Потом раскрой книгу, если она на месте, и посмотри, нет ли внутри письма, написанного моей рукой.

— А если есть? То что с ним делать?

— Отдать мне. Джулиан не ответил, и мне почему-то кажется, что он его просто не заметил. Видишь ли, Даффи, я бы не хотела, чтобы кто-то другой прочел его.

Сильвия отвернулась, глядя в окно. Изумление Дафни заставляло ее испытывать неловкость, и она боялась посмотреть сестре в глаза.

— И вот еще что, Даффи. Думаю, ты поняла, что все это нужно сделать незаметно? Пожалуйста, не говори никому, даже Гаю. И если тебе не удастся остаться в библиотеке одной хотя бы на пару минут, тогда и вовсе не стоит ничего предпринимать.

— Я постараюсь это сделать, Сильвия, — пообещала Дафни и с грустью прибавила: — Полагаю, мне лучше не спрашивать тебя ни о чем?

— Да, мне бы так хотелось, дорогая. Во всяком случае, сейчас. И постарайся не выглядеть такой озадаченной. С минуты на минуту появится Гай и очень удивится, увидев твое волнение.

В течение нескольких часов они не возвращались к этому вопросу, хотя обеим он не давал покоя. Когда Дафни, напряженная и встревоженная, садилась на велосипед, отправляясь в Хиклинг-Хаус, Сильвия, помахав ей на прощание рукой, знала, что теперь будет считать секунды, ожидая возвращения сестры.

Несколько мучительных часов провела Сильвия в саду. Наконец Дафни вернулась.

— Ну как, Даффи, удалось тебе выполнить мою просьбу? — Впервые в жизни Сильвия не могла сдержать нетерпения.

Дафни кивнула, но ее милое личико было чем-то омрачено.

— Книгу я нашла без труда, — сообщила она. — И убедилась, что там нет никакого письма. Только знаешь, Сильвия, когда я ставила ее на место, случилось нечто ужасное. В комнату неожиданно вошел Джулиан и, застав меня за этим делом, холодно поинтересовался, давно ли я увлекаюсь творчеством Хенли.

Сильвия побледнела:

— Господи, Даффи, как это ужасно! Не надо мне было просить тебя об этом! Ну?.. И что же ты ответила?

— Я сказала ему правду, — простодушно призналась Дафни. — Ведь ты же знаешь, я совсем не умею лгать. Если бы я попробовала схитрить, он сразу бы заметил. Я сказала, что ты была очень удивлена, не получив ответа на свое письмо, и захотела узнать, получил ли он его.

— Ну а Джулиан? Что он ответил на это? — спросила Сильвия, пытаясь унять охватившую ее дрожь.

Дафни выглядела теперь еще более подавленной.

— Сильвия, он был очень спокоен, и по его лицу нельзя было судить о чувствах. А сказал он вот что: «Передайте вашей сестре, что я получил то письмо и совершенно не намерен отвечать на него. Кроме того, подобное желание не появится у меня и впредь». А потом еще прибавил, что считает вопрос закрытым.

— Все ясно. — Сильвия вдруг почувствовала ужасное головокружение. Не находись она сейчас на свежем воздухе, она просто потеряла бы сознание. То, что Джулиан так изменился к ней за столь короткое время, ее не удивляло, но получить от него такой отпор!..

— Ничего больше не хочу слышать об этом, Дафни, — проговорила она, едва дыша. — Ни сейчас, ни потом. Я узнала все, что хотела.

— Сильвия, но мне больше и нечего рассказывать, — возразила Дафни. — Он не произнес ни слова. Просто вышел из комнаты, насвистывая… А позже, за чаем, он вел себя так, будто ничего не случилось.

Сильвия молчала, потом, вся дрожа, воскликнула:

— Оставь меня одну, Даффи! И пожалуйста, если ты любишь меня, никогда больше не возвращайся к этому вопросу.

Удрученная и подавленная, Дафни поцеловала сестру в щеку и медленно побрела по дорожке к дому. Словно во сне, Сильвия смотрела вслед удаляющейся тоненькой фигурке в легком муслиновом платье, потом вдруг порывисто принялась окучивать грядку с молодыми ростками бобов.

«Мое первое впечатление было верным, — убеждала себя Сильвия. — Может, он и привлекателен внешне, но под этой оболочкой скрыты эгоизм и бесчувственность». И она снова подумала, что была права, когда сочла его человеком, способным сходить с ума от женщины, для него недосягаемой, но стоит только принять его ухаживания, как интерес к ней сразу пропадает.

Она намеренно — хотя это и доставляло ей боль — вспоминала подробности той долгой беседы в «Хант-Болл» в Глостершире. Как она могла забыть об обвинениях, которыми он забросал ее тогда, что она авантюристка, использовавшая свое обаяние, чтобы помогать дяде выуживать деньги у богатых дураков и заманить в ловушку мягкого и бесхитростного Хью с целью женить его на себе? А ведь эти обвинения он бросал в ее адрес, не имея ни одного доказательства.

Какой же законченной дурой она была! Только потому, что ему удалось расшевелить в ней чувства этими экзотическими стихами, она, отбросив всякий здравый смысл и все дурное, что знала о нем, позволила себе увлечься романтической мечтой. А потом, продержав его несколько месяцев на почтительном расстоянии, предприняла робкую попытку понять его. И что же? Только для того, чтобы услышать эту жестокую и откровенную отповедь?

И все горькое презрение, с каким она думала о себе и о нем, не могло заглушить робкого протестующего голоса, раздававшегося где-то в глубине души. «Можешь спорить сколько угодно, — непреклонно твердил этот голос, — но ты любишь Джулиана Мерринга. Пусть он безнадежно испорчен, пусть он больше никогда не глянет в твою сторону, но ты просто не можешь найти в себе силы выбросить его из сердца».

Понимая, что это правда, и еще больше страдая от этого, Сильвия вдруг подумала, что Джулиан, скорее всего, принадлежит к раздвоенным личностям. С одной стороны, он обаятельный, милый, щедрый, широкий человек, а с другой — жестокий и грубый задира. И вряд ли кто-нибудь знаком с обеими сторонами его натуры.