– Магия страха, она самая сильная, Викторыч, – без улыбки согласился дед. – Но лучше бы нашей пацанве задание на догляд выдать. А вот бинокль я заберу, чего ему тут валяться!

Нет, не морячок ты, Гарик, без навыков по теме. Хорошо, что старый вспомнил, хоть какая-то оптика появилась. Бинокль был из новых, «бушнелевский», частично обрезиненный, газонаполненный, похоже, не насквозь китайский, фирма.

Мы немного походили по терминалам, нашли заправочную станцию, посмотрели на разноцветные контейнеры, вслух прикидывая, что кое-какие из них наверняка стоит ломануть. В большинстве наверняка припакованы строительные материалы, но и более интересное может найтись. Решили, что для начала нам следует преступно проникнуть в управу, где и хранятся складские документы, описи и ТТН.

Дверь в управление порта была закрыта, спасателей явно приводил кто-то из персонала, открывал своим ключом, аккуратно. А сторожа где? Впрочем, с этим все понятно, сторожей спасатели и забирали… в мешках на носилках.

Замок на входной двери после короткого обмена мнениями быстро вынесли из «сайги». Перед этим ушлый дед встал боком к проему, полез за пазуху, вытащил солнцезащитные очки и невозмутимо нацепил на нос. Смотрю, у него там целая кладовая.

– У тебя есть?

Я отрицательно качнул головой.

– Зря, прилететь может, – участливо заметил Василий Семенович и всадил в личинку заряд крупной дроби.

Но что-то там встало не так, дверь качалась, но никак не открывалась, заклинило. Тогда я тупо, но мощно пнул ногой, вбив ее внутрь. Так и вошли в здание, как морские котики на вражескую военную базу.

– Надо бы это непотребство хоть бумагой заклеить, что ли, а то прям как маяк, прости господи, заходи и тащи, – проворчал Будко, глядя на здоровенную дыру в дверном полотне.

Освещение внутри не работало. Нужно искать центральный рубильник, скорее всего, спасатели обесточили весь порт. Искать было лень, поэтому морские котики традиционно обошлись личными фонариками – без них сейчас никуда не сунешься. Впрочем, несмотря на облачность, в окна проникало достаточно света, а окон было много.

Второй бинокль в жестком кожаном футляре – старинный, черный, облаченный в пупырчатый кондовый пластик – мы взяли в диспетчерской, попутно прихватив оттуда и несколько оперативных журналов. В «Орхидее» спокойно изучу.

– Меняемся! – не предложил, а безапелляционно заявил Василий Семенович, уверенно протягивая мне судовой «Bushnell». – Не любим мы, старые моряки, все эти новомодные штучки, наверняка Китай, даешь традицию!

В комнате механиков на четыре стола по периметру оказалось много самодельных сейфов, такие запросто не вскроешь, а эта хозяйственная публика ключики разбрасывать где попало не станет, все с собой утащили. Офисные двери со стандартными поворотными замками в круглых блестящих ручках открывались примитивно – ножиком. Но и ничего ценного там не наблюдалось.

В кабинете начальника порта тоже стоял сейф, этот уже вполне фирменный. Проблему с ключом дед решил удивительно быстро, я искренне насладился методикой поиска! Бегло осмотрев интерьер, хитрован уверенно подошел к широченному директорскому столу, схватил бронзовый письменный прибор кустарно-сувенирного вида с кремлевскими зубчатыми башенками и, решительно вытряхнув из всех стаканов и отсеков многочисленные карандаши и ручки, выбрал из наваленной кучи необычный ключ со штырьками разной высоты на круглой пластине.

– Как в советские времена, так и сейчас прячут.

– Школа-то одна.

Ни денег, ни акций у директора в сейфе не нашлось, одни бумаги. Может быть так, что там серьезные деньги и прячутся. Только кому они нужны. А вот прибор ночного видения в формате бинокля нас порадовал. Интересно, куда директор собирался плавать ночами?

– Братская Белоруссия, – объявил Будко, быстро осмотрев ПНВ. – И аккумуляторы стандартные, пальчиковые.

– А паспорт к нему?

– Да кому он нужен, русский ты или нет? – искренне удивился дед. – Чего тут разбираться, бери да пользуйся, это тебе не «Москвич-четыреста двенадцать».

– Что, был такой?

– Почему был? И сейчас есть.

Самое же ценное мы нашли, когда сообразили вскрыть дверь начальника охраны порта. Замок у главназгула был солидный, пришлось опять поступать огнестрельно.

Ба-бах! Оглохнуть можно! 12-й калибр в тесном коридоре…

Из закромов службы охраны хищническим образом было изъято пять телескопических дубинок, несколько газовых баллончиков, три небольшие рации «Yaesu VX-3R» с зарядниками и два травматических «макарыча», по два магазина к ним, все набиты «резинками». Один «телескоп» дед сразу забрал себе, я же брать не стал, ручки-то на что дадены.

Для дальнейших практических действий было уже поздновато, поэтому мы собрались было уезжать, но не успели – отвлекло новое зрелище.

Необычное и страшное.

Значит, так. Вышли мы на причал, подошли к джипу, стоявшему возле БПК-27, сложили скромный трофей на заднее сиденье.

Вечернее морское небо над Большим Сочи почти очистилось от облаков, и лишь на севере цепочка темно-серых слоисто-кучевых клубней неспешно плыла над морем. Солнце уже подкатывало к горизонту, оранжевые краски заката щедро заливали панорамы гористого берега, делая их ярче и контрастней, а небо еще синее.

– Смотри-ка ты! – удивленно сказал Будко, прикладывая ладонь ко лбу. – Самолет, что ли, летит?

Я тоже задрал голову. Действительно, реактивный самолет, небольшой, и идет не очень высоко, если судить по ширине рашпара.

Именно так научил меня обзывать инверсионный след один старый полярный летчик, любивший приговаривать: «После того как в самолете сделали туалет, из полярной авиации исчезла всякая романтика». Полярная авиация… Я не успел застать ее жалкие осколки. Угробили, сволочи. Для северян авиация больше чем вид транспорта – вечная мечта и последняя надежда. Дорога жизни и средство спасения. И начало отпуска, конечно! С детства я помню тот неистребимый суетный дух промежуточных аэропортов, запах стирального порошка в салоне и ассоциативные пакеты в руках уставших стюардесс. Если история человечества – это история войн, то история арктического Севера – история его авиации.

Почему летун-ветеран называл следы именно так, сейчас лишь гадать можно. Скорее всего, он обыгрывал в старорусской норме кулинарный снаряд рашпер, специальную решетку для жарки. В общем, я называю такие следы именно так.

Самолет-одиночка шел почти с юго-запада, уверенно и целенаправленно, почти параллельно побережью. И рашпар за ним тянулся яркий, сдвоенный, тоже подсвеченный оранжевым. Тихо летит, как крадется. Частные самоли тоже тихие, во всяком случае «Лирджеты»… Относительно-громкие – «Гольфстрим-3», но их давно уже не наблюдаю, в Европу им путь лет пятнадцать как закрыт, вот и до нас не долетают.

– Военный борт, гражданский?