На своём ещё в общем-то не продолжительном веку Фёдору Бекетову доведётся не раз повстречаться с проявлением такого внешне неброского, но всегда последовательного и уверенного в себе женского героизма, и имя мало кому известной разведчицы Ольги Ароновой навсегда останется в его памяти наряду с именами других скромных тружениц Великой войны: Ульяны Громовой, Зои Космодемьянской, княгини Веры Оболенской…!

Очередной день в августе 42-го выдался по-своему знаменательным. Ближе к вечеру, когда сумерки уже затягивали сереющий небосклон, из-за верхушек деревьев на бреющем полете, почти бесшумно, словно летучая мышь, вынырнул небольшой складный самолетик и, не раздумывая, почти сразу плюхнулся на заранее расчищенную от низкорослого кустарника лесную поляну и покатился по ней, уверенно преодолевая обрезиненными спицевыми колесами мелкие рытвины и бугорки. Добравшись до кромки импровизированной посадочной полосы, По-2 чихнул мотором и, добавив газа, развернулся в обратную сторону. Пилот не глушил двигатель, явно намереваясь не затягивать обратный вылет. Из пассажирского отделения на крыло самолета вылез незнакомый офицер в шлемофоне, который он, впрочем, незамедлительно снял и, нагнувшись, достал из нутра воздушного извозчика последовательно пилотку, сумку-планшетку и вещевой мешок. Затем спрыгнул на землю и, безошибочно определив, кто здесь старший по званию, слегка пружиня ноги, подошел для доклада к Коржу.

Сгрудившиеся вокруг своего командира десантники смолили самокрутки и с любопытством рассматривали бравого офицера, на котором были петлицы общеармейского капитана, а лицо дышало отчаянной молодостью и нерастраченным ещё задором. Особым диссонансом в глухой лесной чаще смотрелась новенькая, словно выданная только что со склада офицерская форма. Рукава гимнастерки из дорогого сукна были отлично проглажены и выведены в строгую строчку, а хорошо подогнанные галифе заправлены в немного смятые в голенищах щегольские яловые сапоги, которые были начищены до блеска. Новые хрустящие ремни портупеи плотно обтягивали атлетическую грудь, а под воротничком подшита безупречно белая подкладка. С первого взгляда могло показаться, что этот человек прибыл к ним из другого, уже крепко позабытого мира, где существует Красная площадь и замерли выстроившиеся на ней для торжественного парада в честь Первого мая ладные коробки частей и подразделений Московского гарнизона.

Впрочем, молодцеватый капитан из штаба армии оказался вполне деловитым офицером, который сразу предложил перейти к обсуждению вопроса, с которым он прибыл в расположение десантного батальона. На поверку у него оказалась не только опрятная форма, но и вполне продуманные и стройные выкладки, касающиеся предстоящей операции. Вестник надежды, воздушный трудяга По-2, махнув на прощание своими латаными от недавних пробоин крыльями, уже улетел. Развернув на столе в командирской землянке аккуратно расчерченную карту, штабист последовательно излагал предложения армейского командования по обеспечению прорыва батальона через линию фронта с целью выхода в расположение советских войск.

– Подытоживая сказанное, товарищи, – заканчивая своё выступление, сказал капитан, – хочу суммировать главное. До линии фронта 180 километров. При сохранении прямолинейного движения в юго-восточном направлении мы должны подойти к условной линии разграничения наших и немецких войск через три дня. Это крайний срок. – Для большей демонстративности капитан ребром ладони провёл по карте, обозначая направление будущего движения отряда. – На нашем пути нам надлежит, не привлекая чужого внимания, обойти пять населенных пунктов и выйти к шоссейной дороге № 12. Желательно к 19.00. Если удастся её пересечь без проблем, то до наших передовых заслонов останется километров пять-семь. По существу, это ничейная территория, представляющая собой поля прошлогодних сражений, на которых до сих пор находится брошенная и разбитая техника, неубранные трупы погибших.

При этих словах шея и скулы офицера побагровели. Словно испытывая удушье, он запустил указательный палец за воротник, стремясь ослабить его плотный охват. Выдержав непродолжительную паузу, добавил, – имеются также неучтенные заминированные участки. Существует угроза самоподрыва, – штабист развел руки в стороны. – Немцы в этих местах выставляют только подвижные дозорные группы ротного состава. При соблюдении скрытности передвижения у нас имеются хорошие шансы выйти в срок к своим. По моим расчетам, последний рывок мы должны совершить в ночные часы точно в промежутке между 451 и 311 высотами. Наш подход к линии фронта будет обозначен тремя ракетами: красной, белой, зеленой. В случае противодействия немцев наша армейская артиллерия готова поддержать нас встречным огнём по флангам. Прошу сообщить Ваше мнение.

Командир батальона Александр Корж, слушавший доклад капитана как бы вполуха, занимался тем, что, согнувшись, внимательно изучал карту. Не вставая из-за стола, он распрямился и произнёс, обращаясь к присутствующим офицерам и старшим групп:

– Местность, по которой нам придется идти, сложная: леса, перелески с буреломами, холмы, поймы многочисленных ручьев и речушек. Встречаются также блюдца небольших озёр, а главное обширные заболоченные участки, состояние которых после недавних дождей нам неизвестно. Поэтому отряду надо крепко постараться, чтобы за трое суток преодолеть в пешем порядке 180 километров по занятой врагом территории. Батальон, в котором на сегодняшний день в строю 151 человек, разобьём на две группы. Первую, сто человек, поведу я. Беру с собой больных и раненых. Второю возглавляет старший лейтенант Бекетов. Его группа будет передовой. Твоя задача, Фёдор, прокладывать и расчищать путь для основной группы. – Корж с теплотой во взгляде посмотрел на своего заместителя. – Движемся в походном порядке, друг за другом, сохраняя дистанцию между группами примерно 500 метров. Замыкает построение, как всегда, группа «Надежда».

Так в батальоне прозвали группу, которая всегда прикрывала отход или передвижение отряда, сбивала преследующего противника на ложный след и вступала с ним в отвлекающие боестолкновения.

Комплектовалось это небольшое по численности подразделение только из добровольцев. Вернее сказать, добровольцев из числа добровольцев, так как в батальон Коржа люди были подобраны именно по этому принципу. При зачислении в эту особую часть все кандидаты давали личное письменное согласие.

Группа «Надежда» всегда объединяла в своем составе самых умелых и смелых бойцов, и тем не менее её боевые потери были самыми высокими, потому что она являлась последним заслоном, который прикрывал действия всего отряда. Поэтому десантники между собой группу называли не просто «Надежда», а «Последняя надежда».

– Если всем всё ясно, прошу командиров разъяснить десантникам порядок движения. На отдых и сборы дается двенадцать часов, – комбат завершил свою короткую речь, предлагая командирам подразделений вернуться к исполнению своих обязанностей.

Как легко и просто планировать и предполагать, сидя в каком-нибудь штабе, но война ежеминутно вносит свои коррективы в самые просчитанные и выверенные замыслы. Это хорошо понимал и сам командир батальона. В чем он не сомневался – это в том, что обеспечить незаметность передвижения довольно многочисленной группы вооруженных людей практически невозможно. Обязательно кто-то из местных жителей или прикормленных немцами осведомителей что-то заметит, разнюхает и наведёт на них полицейские и жандармские части. Да и вечные преследователи разведывательного отряда, немецкие егеря, тоже на месте не сидели. В летний период их активность явно возросла, и им так или иначе почти каждую неделю удавалось пощипывать десантников, что очень существенно отвлекало их от выполнения основных задач. Последние полтора-два месяца коржевцы почти не взрывали мосты и железнодорожные узлы. Редко уже им удавалось разгромить штаб какого-нибудь незначительного подразделения вермахта или наказать не в меру ретивых полицейских, пособников оккупационных властей. Всё чаще батальон втягивался в мелкие стычки со своими гонителями, егерями да жандармами.