но мне нужна она настоящая. Вырезаю из журнала снимок и временно вешаю на стену.

— Надеюсь, в той комнате, где я буду жить, есть щеколда? — интересуется Элька.

— Не дождешься.

— Ты не посмеешь.

— Посмею.

— Залезешь ко мне в постель?? — возмущенно.

— Ты сама ко мне залезешь. Или попросишь, чтобы я залез к тебе.

Провожу пальцем по тонкой глянцевой бумаге — какая же она красивая, что сейчас, что в семнадцать лет.

— Что?! Ага, ну да, мечтай дальше.

— Спорим?

— Опять спор? Змеевский, тебе не надоело? Детство в жопе играет?

— Ладно, больше не будем спорить. Будем дружить.

— Ага, — скептически, — дружить постелями?

— Заметь, ты сама это сказала.

— Вырвалось, не успела подумать.

— Всё, будем дружить постелями. Договорились!

— Артем, прекрати. Ты всё портишь своей настойчивостью.

— Да? То есть мне надо от тебя отстать? Дать тебе возможность за мной побегать?

Встаю с кровати и натягиваю трусы. Испачканное полотенце отправляю в стирку. Сеанс прошёл в лучшем виде. Только вот… кончили и спорим опять. Когда между нами реально наступит мир?

— Я не буду бегать за тобой, — хмыкает Элька.

— Ну да, принцессы сидят в башне и ждут, а не бегают за парнями.

— Отвали, — отвечает вяло и зевает уже по-настоящему.

— Завтра будет вечеринка. Готовься.

Недовольно фыркает, но не спорит.

— Ладно, споки-ноки, — желаю ей. — Сладких эротических снов.

— Тебе того же.

Отключаюсь и заваливаюсь обратно в постель. Так и засыпаю при свете под призывный Элькин взгляд с журнала…

Утром встаю бодреньким и спускаюсь вниз. Папа завтракает, сидя в своем любимом кресле.

— Доброе утро, — говорю, хватая свежую выпечку.

— Доброе, сын.

— Сейчас позавтракаю и за Паршиными поеду.

— Не надо. Я Гришу отправил.

— Как Гришу? Я сам хотел.

— Откуда я знал, что ты теперь ранняя пташка? — вздергивает кустистую бровь. Бля, неужели я тоже в старости буду похож на Брежнева?

Да, я реально рано проснулся. Только восемь, а я уже на ногах. Это мысли об Эльке не дают мне спокойно спать. Не терпится её увидеть.

— Так что отдыхай. Они сейчас приедут. Посидим на дорожку, и мы с Оксаной отправимся в аэропорт.

— Бабку зачем к нам приставили? — спрашиваю недовольно.

— За Анной Львовной нужен присмотр.

— Или за нами с Элей, а, пап?

— Я надеюсь, ты не позволишь себе ничего такого, — сжимает губы в нитку.

— Какого? — переспрашиваю, хотя, конечно, понял, куда он клонит.

Чтоб Эльку не трогал. Но как? Как я могу её не трогать? Она такая няшная. Неужели он этого не понимает, что меня никто и ничто не остановит? Даже его наказы и угрозы.

— С Элей не играй. Найди себе кого-нибудь, а девчонку оставь в покое. Она не для тебя.

— А для кого? Что, женишка ей нашёл? Какого-нибудь мажора? — вспыхиваю.

— Никого я не искал, что ты несешь? — злится. — В общем, я тебе сказал. Если девочка хоть раз мне на тебя пожалуется… А она пожалуется — мы с ней договорились, будь уверен, ты пойдешь в армию.

— Ты думаешь, я этого боюсь? — усмехаюсь ему в лицо. — Надо будет и пойду. Отдам долг Родине, так сказать.

— Смелый какой, ну-ну. Я тебя предупредил, чтоб потом без обид, сын.

Даже вероятность попасть в армейку меня не остановит. Я — танк. И добьюсь своего, пока родаки будут чалить на Гавайях.

— И вообще, когда ты найдешь себе жену? Сын Байбакова женился, детей родил, твой ровесник, между прочим, — тоже 22 года. А ты чего ждешь?

Ну, начинается!

— Ту самую жду, папа.

— Ту самую ты среди потаскух, которые посещают алкогольные вечеринки, не найдешь. Не там ищешь.

— А где надо искать? Просвети.

— Окончишь институт, пойдешь работать, там и найдешь приличную девушку. Шалаву ко мне в дом притаскивать не надо, это я тебе уже давно говорил.

Слышу звук открывающихся ворот. Приехали. Едва сдерживаюсь, чтобы не выбежать навстречу, а остаться на месте и завтракать как ни в чем не бывало. Наша домработница суетливо выставляет дополнительные приборы и новые блюда.

Встречаемся глазами с вошедшей в гостиную Элькой. Как она вчера сладко стонала…

На её губах играет полуулыбка, видимо, вспомнила, как стонал и хрипел я.

— Доброе утро, дамы! — здороваюсь.

— Привет, милый, — Оксана Александровна подходит ко мне и оставляет на моей щеке поцелуй. Лучше бы её дочка поцеловала… нет, лучше засосала. Прям у пахана на глазах, чтоб ему поплохело.

Ладно, не будем портить им медовый отдых. Украдкой подмигиваю ей.

Эля садится за стол. На ней черные брюки палаццо и белая футболка. Половина волос убрана в луковичку на затылке. Свободные пряди почти достают до поясницы. Ну, Василиса-краса прям!

— Хорош на меня глазеть, — шепчет.

— Не могу, — улыбаюсь в ответ.

Она. Будет. Жить. Здесь.

И мои шаловливые ручки обязательно до неё доберутся.

Вот только, блять, стояка за столом мне не хватало!

Напоминаю сам себе озабоченного придурка, над которым я обычно ржал. У меня никогда не было проблем с сексом. Захотел — снял девочку, слил, вообще без проблем. Но тут я не хочу никого снимать. Её хочу — долго, на всю ночь, прям до утра, чтоб наблюдать, лежа в обнимку, как восходит солнце. Чтоб провести пальцем по её лицу, на котором залип солнечный лучик…

А не влюбился ли я часом в эту стерву??

Да ну нахер. Нет. Быть этого не может.

Я хочу с ней секса, потому что она вечно отшивает меня. Спортивный интерес, охота, азарт — вот что движет мною. Но при чем тогда солнечный лучик на её лице? Какая ванильная пошлость и розовые сопли! Я такой чухнёй никогда не страдал. Рассветы люблю, но одинокие. Без баб, которые обычно всё портят своим нытьем. То херово им с перепоя, то трахал, видите ли, не так — слишком жёстко, что болит.

А Элька будет жаловаться после секса? Сдаётся мне, с её характером она будет молчать и делать вид, что всё в ажуре. Увидим (я надеюсь). Моя сарделечка никуда от меня не сбежит ближайшую неделю.

Только вот… есть еще Бабка. Которую прямо сейчас Гриша заводит под руку и сажает в любимое папино