Дженна недоуменно моргнула. Куда он клонит?

– Тебе не обязательно жить с папой. Я добьюсь, чтобы ты оставалась здесь и ходила в школу, пока не сдашь экзамены, и даже дольше.

Каким образом? Нет, лучше не знать, решила Дженна. Если спросить, он ответит, и тогда ей уже не отделаться от ощущения, будто она вляпалась в какую-то гадость.

– Твой отец в курсе, что мама нездорова? – спросил мистер Фицуильям.

– Ну да, типа того. Они потому и разошлись.

– Из-за маминой болезни?

– Э-э, да. Тогда о болезни речь не шла. Она просто стала чуть более подозрительной и неуравновешенной. Родители просто не ладили.

– Когда это началось?

Дженна пожала плечами.

– Года четыре назад.

– С тех пор стало хуже?

Ей хотелось покачать головой и сказать: «Нет, вовсе нет», но, сама того не желая, она кивнула. К ее ужасу, по щеке скатилась слезинка, за ней другая.

– Дженна… – Мистер Фицуильям поставил на стол коробку с бумажными салфетками. – Ну-ну, не плачь. Вот, возьми.

Она прижала салфетку к лицу, глубоко вздохнула, чтобы удержать слезы, но они поднялись в горле, словно цунами, ударили в голову, выплеснулись наружу. Дженна плакала, не в силах остановиться, закрывала ладонями глаза, но это не помогало – слезы все лились и лились.

Мистер Фицуильям молча сидел рядом, зажав ладони между колен. Как только поток слез утих, Дженна осмелилась поднять взгляд. К своему удивлению, она заметила, что у директора зеленые глаза.

– Простите… – она шмыгнула носом.

– Ничего. Плачь сколько хочешь.

– Я все.

– Точно? А то я свободен еще… – он взглянул на часы с красно-желтым ремешком, – …сорок восемь минут. Так что можешь поплакать, если нужно.

Дженна невольно улыбнулась.

– Со мной все в порядке, честно.

– Значит, маме стало хуже?

Она кивнула. Глупо отрицать.

– Немного. Это началось с тех пор, как вы приехали.

– Ей кажется, будто она видела меня несколько лет назад в какой-то поездке?

Дженна кивнула и снова шмыгнула носом, нервно комкая салфетку.

– Да.

– Как думаешь, почему ей кажется, будто она меня видела?

– Потому что это правда. Мы действительно видели вас на каникулах. Я тоже вас помню. Точнее, ваши часы. – Она указала ему на запястье.

– Ты помнишь мои часы?

– Ага. Ремешок был под цвет футболки, поэтому я обратила внимание.

Мистер Фицуильям недоверчиво посмотрел на нее.

– Надо же, у тебя поразительная память. И где именно наши пути пересеклись?

– На автобусной экскурсии. В Озерном крае.

Дженна заглянула ему в глаза, ожидая реакции. На лице мистера Фицуильяма появилось растерянное, загнанное выражение, и она тут же отвела взгляд. Однако через мгновение он взял себя в руки и произнес:

– Ах да, экскурсия… Полагаю, ты помнишь случай с некоей дамой.

Дженна кивнула.

– Знаешь, я так и не смог выяснить, что это было. – Мистер Фицуильям откинулся на стуле. – Очень странное происшествие. Если я правильно тебя понял, твоя мама тоже нас видела и почему-то решила, что это связано с ней.

Дженна снова кивнула.

– И теперь она считает… будто я ее преследую?

– Вроде того.

– И руковожу бандой злодеев, которые ее выслеживают?

– Это называется «групповое преследование», – вдруг сказала Дженна. Ей невыносимо было выдавать информацию по капле, хотелось выложить все сразу. – Бредовое расстройство психики. Тысячи людей по всему миру считают, будто их преследуют. Они называют себя «жертвами психического террора», или «ЖТ». Постоянно переписываются в Интернете, и чем дальше – тем больше убеждают друг друга, что все так и есть на самом деле. Да, мама больна, но это еще полбеды; хуже всего, что она общается с другими чокнутыми.

– То есть если бы она не зациклилась на мне, то выбрала бы кого-то другого?

– Наверное.

Мистер Фицуильям задумчиво кивнул, потом вздохнул с облегчением.

– Нельзя тащить такую ношу в одиночку, Дженна. Надеюсь, ты это понимаешь?

– Все в порядке, честное слово. Ничего не нужно. Я знаю, как справиться.

– Что сказали полицейские?

– Задали кучу вопросов и ушли.

Мистер Фицуильям снова кивнул.

– Послушай, ты должна рассказать папе о том, что произошло в пятницу. Я тебя прошу.

– Зачем? У него и так хлопот по горло: он занимается магазином и присматривает за моим младшим братом.

Мистер Фицуильям вздохнул.

– Пойми, я могу просто взять и позвонить ему. Наверное, это лучшее, что можно сделать в такой ситуации. Я вижу, ты очень ответственная юная барышня и хочешь разобраться сама, но мне нужно знать, что за тобой присматривают. Твой отец обязательно должен быть в курсе. Обещай, что позвонишь ему.

Дженна кивнула.

– Сегодня.

– Хорошо, позвоню.

– Вот и славно. – Мистер Фицуильям улыбнулся. – В любом случае помни: я здесь. Если что-то понадобится – обращайся, когда захочешь. Ладно?

Он ободряюще взглянул на Дженну, но его взгляд показался ей пугающим. Она подхватила рюкзак и поспешно встала.

Уже подойдя к двери, когда между ними образовалось достаточное расстояние и Дженна наконец обрела способность нормально дышать и думать, она набралась храбрости.

– Сэр, о чем вы разговаривали с Б…

– Что? – спросил мистер Фицуильям, поправляя галстук.

– Ничего, – стушевалась Дженна. – Ничего.

У Фредди не было друзей. Он ходил в школу один, и даже если случайно встречал ребят из класса, те не замечали его, не удостаивали ни кивком головы, ни обыденным приветствием. Обедал он тоже в одиночестве. Дважды в неделю на большой перемене проводились заседания шахматного клуба, но атмосфера там царила напряженная – ни болтовни, ни шуток, ни единого шанса с кем-нибудь подружиться. А еще раз в неделю после школы Фредди ходил на кружок программирования. Ему не особенно нравилось программировать, просто отец потребовал, чтобы он посещал хотя бы одно внеклассное занятие, пригрозив отключить доступ к Интернету; пришлось выбрать из двух зол меньшее. Один парень по имени Макс всякий раз старался проявить свое расположение – говорил «привет, как жизнь» и вставал с Фредди в пару, когда нужно было делать что-то вдвоем. Хотя дружбой их отношения назвать было нельзя, Макс больше прочих подходил на звание друга.