В эфире разгорелся скандал. А пристыженный пилот со своим вертолетом уже висел над следующим объектом, оказавшимся в данном квадрате. Яхта лежала в дрейфе — и тоже очертания схожие. Впрочем, расцветка у объекта не была монохромной — над ватерлинией, ниже уровня иллюминаторов, тянулась черная полоса. На борту отчетливо читалось — «Нирвана». Явно не то, но пилот не мог пройти мимо. Он опустил свою машину, завис над укороченной задней палубой. Люди отдыхали, и гром с ясного неба их не обрадовал. На открытой площадке с мягкими сиденьями развалился кряжистый мужчина средних лет. Шелковая рубашка расстегнута до пупа. Волосатую грудь украшала массивная золотая цепь. Белоснежная капитанская фуражка лихо заломлена на затылок. В одной руке он держал граненый бокал, другой обнимал блондинку в микроскопическом купальнике. Блондинка курила, таращась на вертолет. Мужчина ругнулся — закрученным воздухом чуть не сорвало фуражку. Он расстался с блондинкой и придержал головной убор. Покрутил пальцем у виска — совсем, мол, сдурели? На платформу вынырнула вторая блондинка. Она была в одних трусиках — и те удачно совпадали по цвету с телом. Она взгромоздилась на платформу, левую руку уперла в бок, а правую выбросила вверх, загнув на ней все пальцы, кроме среднего. Потом злорадно засмеялась и прыгнула на диванчик — под бочок папику. Пилот досадливо сплюнул — как же надоели эти «властители мира»! Забудь он про присягу, лично бы расстреливал заевшихся нуворишей. А исчезнувшим пиратам дал бы звезду Героя!

Вертолет, надсадно ревя, подался прочь. Мужчина в капитанской фуражке проводил его угрюмым взглядом, сплюнул через борт:

— Разлетались, блин, скоты…

— Уроды, — поддакнула блондинка с неплохой, а, главное, обнаженной грудью. — И чего завис? Бензин кончился? Кретин, блин… — Она погрозила кулачком удаляющейся боевой машине. — Мы плюем на низко летящие вертолеты, понял?!

— Все, бросаю курить… — просипела вторая блондинка, стаскивая парик и щелчком отправляя окурок в море.

— Тебе уже поздно, Светка, — хихикнул Угрюмый, вылезая из надстройки. — Ну, в натуре, фуксом прошли, даже не верится… — И с похабной улыбкой уставился на Веркины прелести.

— О, я почти блондинка, — спохватилась Бобышка и тоже стащила парик. Потом подумала и обтянула веревочкой с двумя чашечками объект мужского внимания.

— А я, между прочим, предупреждал, что не надо потрошить того толстосума, — выбрался из надстройки жующий Фаткин с тарелкой. — И оказался прав. Берег близко, а на берегу неприятельские силы…

— Что ешь? — сунул нос ему в тарелку взъерошенный Селин.

— Трюфели.

— Кошерная версия? — хихикнул с правого борта Макар. — И как?

— Нормально, — пожал плечами Фаткин. — Зависимость пока не выработал. Сами посудите, ребята, — мы на волоске висели. Я должен был это сделать. Идти в тюрьму, не познав на вкус трюфели? Это было бы обидно. Теперь хоть знаю…

— Грибы как грибы, — пожал плечами Селин. — По мне так лучше картошечка с укропом…

— Может, пойдем, пока нам любезно предоставили коридор? — объявился на другом борту Максим. Он был спокоен и насмешлив, хотя еще минуту назад умирал от волнения. — Или еще потянем удовольствие? Дождемся, что проснемся однажды, обведенные мелом.

— Какая мелодрама, боже, — рассмеялась Бобышка. — А разве мы не всесильные супергерои?… — Она сладко потянулась, подставив мордашку ослепительному светилу. — Хорошо-то как… И чего нам не хватает для полного счастья?

— Рабов? — задумался Угрюмый.

«Пенелопа», переделанная в «Нирвану» («Карма очистилась, — шутил Фаткин. — «Нирвана» прорисовалась»), с достоинством покидала опасный квадрат. В районе полудня она прошла мимо Сочи в нейтральных водах, двинулась к Адлеру. Нуждались в пополнении запасы горючего и воды. Все чаще Максима преследовал вопрос: что дальше? Ну, еще одна удачная выходка, ну, другая. Порезвятся парни с девчатами, отведут душу. И на зону? В «деревянный макинтош»? Он подвел под монастырь своих друзей. Но, тысяча чертей, как пленил ветер вольной жизни! В каком предвкушении замирало сердце перед тем, как он выплевывал команду «на абордаж!» И снова по «закрытым каналам» летела информация: очередной денежный мешок делает все возможное, чтобы его пощипали! Авторитетный сочинский бизнесмен, криминальный туз, циничный и жестокий господин по фамилии Дудырь отмечает день рождения своей модельки-супруги! Двухэтажная яхта (целый сорокаметровый «Титаник») под названием «Джакомо» выходит из сочинского порта и держит курс в открытое море. Он плевать хотел на пиратов, он сам себе пират! На борту команда из трех человек, стюарды, кухарки, дюжина друзей и родственников, пятеро охранников и модный московский певец — звезда эстрады, известная всем и каждому! Ну, захотелось жене, чтобы он выступил на дне рождения в открытом море — как романтично, какая прелесть, я так хочууу… Дорогой, ну, разве сложно добыть на денек этого душку? Полмиллиона не деньги — и вот уже модный «селебрити» поет противным голосом для умирающей от блаженства именинницы…

Лихая атака по обкатанной схеме — кончен бал, погасли свечи. «Летучий Голландец» из предутренней хмари, опутанный всякой всячиной, возглас вахтенного матроса, тревожные склянки — и все пятеро охранников высыпали толпой на верхнюю палубу. Сноп прожектора, и пятерка «отважных» заметалась под грохотом прицельных пулеметных очередей! Ильич с борта «Пенелопы» самозабвенно лупил из «Дюймовочки». Свинцовый шквал разразился над головами телохранителей. Люди в панике падали, расползались по палубе. Пули прижимали их к настилу, не давая достойно ответить. Один из охранников собрался улизнуть, схватился за леер, чтобы спрыгнуть вниз — и отшатнулся, когда свинцовый ураган вдребезги разнес ограждение! Оборвалась пальба, возникли гибкие тени, набросились сзади на деморализованную охрану. Разносились по воде звуки ударов. Летели в море пистолеты, телефоны, корчились тела… Чувствительный удар — акулий форштевень «Пенелопы» разбил ограждение «Джакомо» и вонзился в узкое пространство между палубами. Сыпалось стекло, трещали и прогибались рамы с переборками. Суда застыли в «дружеском поцелуе». Повреждения «Пенелопы» были минимальными. Трое перепрыгнули на борт «Джакомо», их встретили освободившиеся товарищи, и воцарился ад. Двое обезвреживали команду и персонал, остальные блокировали палубу с каютами. Пираты врывались в роскошные помещения, палили для острастки. Визжали пассажиры. Представителям сильного пола выворачивали руки, клали в коридоре. К женщинам насилия не применяли, просто вежливо просили подчиниться. Первое правило (пираты умнели с каждой акцией): чтобы никто не звонил! Все должны быть на виду! Матерились кореша авторитетного предпринимателя, выплевывая кровь из разбитых ртов. Чудил плотно слепленный рыжеватый тип с воспаленными глазами. Господин Дудырь собственной персоной! Характернее некуда — фактура, колорит, порода! Он прикрылся обнаженной блондинкой (ей позволили обернуться простыней) — видимо, супругой. Та орала и прыгала с таким энтузиазмом, словно по ногам сновали стаи мышей. Тигриный рык — Дудырь толкнул Угрюмого, швырнул свою блондинку на Макара и рванул скачками по коридору! Максим ударил очередью, едва не прострелил мерзавцу пятку, а когда тот споткнулся, настиг его и свалил злым ударом под ключицу… А потом хихикали, глядя, как пятится от них, заикается и бледнеет опухший, трясущийся «юноша» с золотым крестом на впалой груди. «Мировая знаменитость» — жалко, что без сценического грима и прочих эстрадных аксессуаров.