— А я слышал, что Каверин никого не убивал, — подал голос молодой мужчина, сидящий по соседству. Кожа посетителя отливала темной бронзой. Он носил очки, и на подбородке топорщилась комковатая бородка. Он мелкими глотками тянул виски с колой из граненого бокала. — Прошел слушок, что подставили его нехорошие люди, и он зазря одиннадцать лет отмотал. Мол, с этими нехорошими людьми он в первую очередь и расправился, а потом понесла нелегкая — понял, что никогда не докажет свою невиновность.

— И ты этому веришь, парень? — засмеялся Толян. — Конечно, сейчас дружки этого бандита будут обелять своего атамана. Безвинно пострадавший, ангел-ягненок, кровно обиженный… Забей на это, парень. — Он хлопнул соседа по плечу. — Убивал он реально, об этом информации выше крыши, и отсидел вполне заслуженно — даже маловато с учетом двойного убийства. Да, приятно посмотреть, как он резвится, но тут без вариантов — работает парень исключительно на себя, и, по сути, банальный криминальный тип. Хотя и не без способностей. Ладно, Серега, давай еще по одной — и по хатам, а то жена рычать будет. Завтра снова рано вставать…

Мужчины выпили, кивнули соседу и удалились. Мужчина в очках заказал вторую порцию выпивки. Он сидел на бочке с угрюмым лицом, едва прикасался губами к алкоголю. Вторую порцию он не осилил. Вздохнул, бросил на стойку тысячную купюру и начал проталкиваться к выходу. Его «козырное» место сразу заняли. На улице стемнело, за бетонной набережной рокотал прибой. Он брел к причалу — мимо длинного забора, мимо неосвещенных портовых строений. Показался дальний причал — не очень популярный среди обеспеченной публики. Фонари в этой местности извели под корень. В северной части городка отсутствовали гостиницы и прочая туристическая инфраструктура. Сомнительная территория, отдыхающие сюда практически не наведывались. У причала были пришвартованы старенькие катера и готовые к списанию прогулочные шхуны. За массивным ботом с высокой надстройкой и помпезным шкафутом спряталась «Пенелопа». Впрочем, нынче «Нирвана», а черная полоса вдоль борта, нанесенная мастерами сомнительных дел, хоть и обмусолилась, но пока держалась. Мужчина остановился, посмотрел по сторонам и стащил с носа очки — только раздражали. Потянулся к комковатой бороденке, вспомнил, что она настоящая, поморщился — надо сбрить. На «Пенелопе» было тихо и темно. Но члены команды находились там. Он запретил уходить дальше причала, исключение сделал только для себя. Яхту уже заправили, можно снова отправляться в скитания. Полтора часа назад прибыл невзрачный фургон, на него сгрузили часть награбленного. Надежные люди прятали барахло в надежном месте. Побрякушки — в арендованные банковские ячейки, деньги мелкими партиями размещались по счетам. Часть спускалась на благотворительность — в словах завсегдатая бара была доля истины. Теперь у каждого пирата имелась собственная банковская карта, что было удобно в перспективе поспешного бегства. Соратники Ильича действительно оказались приличными людьми.

Он только собрался шагнуть на причал, как слева послышались крики. Захлопали выстрелы! Максим насторожился, холодок побежал по спине. Рука потянулась к щиколотке, к которой был примотан скотчем компактный «Люгер». Черт побери, ведь он предупреждал! Из переулка между гаражами и забором выскочили двое и припустили вдоль причала. Он узнал их даже в темноте — Угрюмый с Коляшей! А за ними вырвался сноп света, и показалась патрульная машина! Соратники ускорились, махали руками. А когда в «одиноком персте» напротив яхты Угрюмый распознал главаря, стал вопить:

— Максим, атас, легавые на хвосте!

Как будто он слепой! Коляша обернулся на бегу, стал палить с обеих рук! Они еще и оружие с собой взяли! Впрочем, это был скорее плюс, чем минус. С перепуга Коляша прострелил колесо. Машина завиляла, запрыгнула на бордюр и чуть не вляпалась в гранитный парапет. Из нее посыпались люди с автоматами. С матерными воплями они пустились в погоню. А эти двое уже подбегали.

— Эй, на яхте! — взревел Максим, запрыгивая на причал. — Заводите двигатель! Трап давайте, чего вы чешетесь!

По лестнице уже гремели — кто-то скатывался. Распахнулся лац-порт, вытянулся рифленый трап. Максим устремился к нему, а в затылок уже дышал адреналином Угрюмый:

— Максим, прости, за хлебушком хотели сбегать… А у магазина патруль, да как давай на нас зырить… А потом им наши ксивы, видите ли, понадобились…

— Убью… — рычал Максим.

Они практически нога в ногу запрыгнули на борт. Коляша замешкался, он решил во что бы то ни было расстрелять свою обойму. Патрульные открыли ответный огонь. И Коляше пришлось буквально перепрыгивать через пули. Он вкатился на палубу, вереща, как сирена:

— Максим, мы не виноваты, они сами к нам подвалили, чего они!

— Заткнитесь! — ревел Максим. — Занять позиции, никому не высовываться!

Бобышке и Макару совместными усилиями удалось завести двигатели. Разматывать швартовочный трос было некогда, Ильич рубил его топором, кромсая палубу. И только рухнул за фальшборт, как из-за бота, пришвартованного рядом, показались трое полицейских и открыли по судну бешеный огонь. Похоже, эти парни хотели отличиться — они уже поняли, с кем имеют дело. Первый под прикрытием товарищей бросился на причал, чтобы запрыгнуть в уходящий «поезд». Это было полное сумасшествие. Он оступился, чуть не сверзился в воду. Пираты распластались под фальшбортом, скрипели зубами. Ответить сложно, да и как ответить? Мочить ментов, которые вроде как выполняют служебный долг? Пули кромсали борта, разбивали стекла в надстройке, разлетелся прожектор, подломилась антенна навигационной системы. Судно отходило от причала — зацепило соседний бот, резко накренилось, давая вираж.

— Что они делают, двоечники… — рычал Угрюмый, кусая палубу. — Макар, твою дивизию, тебе только телят пасти!

А когда «Пенелопа» подставила полиции корму и понеслась в море, огонь уплотнился — подлетела еще одна машина, высыпали автоматчики, и свинцовый шквал накрыл корму! Орали женщины, заползая в укрытия, в бессилии матерились мужчины. Угрюмый не выдержал — прыжками понесся на квартердек, перехватил управление. Повреждения были не фатальные, но чувствительные. «Пенелопа» теряла товарный вид и теперь нуждалась хотя бы в косметическом ремонте. Самым досадным стало повреждение системы водяного охлаждения и теплоизоляции. И теперь грохот из машинного отделения ничем не сдерживался, яхта лязгала и гремела, как трактор «Беларусь»! Пирс уже отдалился, выстрелы не причиняли вреда, пираты поднимали головы. Максим побрел наверх.

— Ну, повесь нас на рее, командир… — активно посыпал голову пеплом Угрюмый. — Ну, виноваты, хотели как лучше — реально же собирались ржаного хлебушка подкупить, надоели эти трюфеля и икра… Кто же знал, что так получится? Да ты не кипишись, я все починю, греметь не будем…

— А чего они первыми полезли? — гундел, как заевший граммофон, Коляша. — Мы их не трогали, шли себе…

— Да заткнитесь оба! — взорвался Максим. — Потом поговорим!

Погони не было. Слишком быстро все случилось, не оказалось под рукой подходящего транспорта. Но кто бы сомневался: силовые структуры уже получили сигнал, уже несется лавина — из Сочи, из Адлера… В эту минуту Максим и принял волевое решение — уходить. Подальше от русской земли. И никогда сюда не возвращаться! К черту тоску по родине! Он приказал Угрюмому подкорректировать курс — на запад. «Открытое море», международные, нейтральные воды — названий много, а суть одна. В этой луже можно затеряться, зализать раны, придумать что-нибудь дельное…