на его заявления, у него практически не было людей, и уж точно не было среди них должным образом обученных или вооруженных. Снова и снова к Вирджинии подходили фабричные рабочие или железнодорожники, предлагая тихо вывести из строя машины или поезда, если бы только она смогла снабдить их оборудованием и обучить. Она рассказывала об этом Алену, но он ее игнорировал. «Хороший руководитель и организатор был бы очень признателен», – откровенно писала Бодингтону в марте Вирджиния. Она установила так много контактов, она исследовала подходящие цели для саботажа, «но за ними нужно следить и их организовывать, а ничего из этого не делается».

Сама природа УСО определенно привлекала в значительной мере самолюбивых людей, но, по мнению Вирджинии, «чтобы суметь воспользоваться ситуацией, необходим другой тип личности, travailleur [трудолюбивый] и в то же время скрупулезный». «Пожалуйста, спросите [Олива] об этом, поскольку мне претит сама мысль о постоянном рассказывании сказок – я только впадаю в отчаяние». Поскольку большинство лучших агентов, таких как Кауберн и Черчилль, участвовали только в коротких операциях (и поскольку агенты с Виллы де Буа все еще прозябали в Перигё), Вирджинии приходилось нести на своих плечах слишком большой груз. Еще один агент УСО на этой территории – Филипп де Вомекур, или Готье, – был весьма крупной фигурой в движении   Сопротивления, как и два его брата (Лукас и Константин, или Жан, которые действовали недалеко от швейцарской границы). Однако позже на Бейкер-стрит признали, что он тоже работал «небрежно» и «совсем не облегчал работу» Вирджинии. Возможно, из-за профессиональной ревности он распространял слухи, что она спит с некоторыми из своих людей и что у нее «плохая репутация» в Лондоне, – но это была всего лишь грязная уловка. Готье делал столь же надуманные заявления о количестве своих сторонников (хвастаясь двумя тысячами человек, когда на самом деле их было скорее человек шесть) и не мог выполнить свои обещания принять вновь прибывших агентов УСО, которым было некуда больше идти. Одну пару он оставил ждать в лионском кафе на семнадцать дней – в это время им приходилось ночевать в канавах. «Нам не помешало бы человек шесть ловких парней, – вздыхала Вирджиния, – совершенно и безоговорочно надежных – „своих“ людей»[142]. Но пока ей приходилось сражаться в одиночку.

Возможно, прибытие в Лион его собственного и долгожданного постоянного радиста (или «пианиста» на языке УСО) могло помочь Алену начать действовать. Когда в апреле на подводной лодке прибыл Эдвард Зефф, «человек мужественный и профессиональный»[143], Вирджиния была вне себя от радости. Зефф, который в мирное время управлял парижским галантерейным магазином, уже скоро по шесть часов в день передавал радиосообщения, организуя поставки оружия для предположительно огромной армии Алена в районы недалеко от Лиона.

Вскоре Ален получил пластичную взрывчатку, запалы, денотаторы, дистанционные взрыватели, пистолеты-пулеметы стэн и пистолеты кольт. Были сигареты, шоколад и пакетики с чаем (любимое «утешение» Вирджинии), а также порошок, вызывающий зуд (без сомнения, для девочек Жермен). Это был внушительный запас, и Ален передал боеприпасы небольшой группе своих любимых контактов в Le Coq Enchainé. Однако он не поделился опытом их хранения или использования. Несмотря на высокий риск для экипажей, отправлявших их во Францию, орудия были сброшены во влажных условиях и либо проржавели, либо просто были оставлены. Взрывчатка также в значительной степени тратилась на «раздражающие действия, не имеющие реальной ценности»[144], вроде подрывов газетных киосков. По мнению Вирджинии, это вряд ли могло послужить катализатором того, что в нужное время должно было стать дисциплинированной и целенаправленной партизанской войной. Не замечая возможной пользы этих актов – в качестве отвлечения внимания врага и средства поднятия боевого духа, – Вирджиния просто злилась на расточительство и некомпетентность. Она утверждала, что в будущем только должным образом обученные оперативники УСО должны получать оружие и взрывчатку (а не французские сопротивленцы-любители, не знакомые ни с тем, ни с другим). Но, по-прежнему занимая должность простого офицера связи, официально она не была начальником. Без поддержки Лондона она ничего не могла сделать.

Ярость Вирджинии довела разногласия до точки кипения. Зная, что Вирджиния уже жаловалась на него, в качестве ответной меры Ален телеграфировал в Лондон[145]. «Мне жаль, что мы с Мари не сработались, но я хочу выразить протест против ее поведения, – сообщил он. – Я не сомневаюсь, что она была вам очень полезна, но я делал свою работу без ее помощи». Он обвинил ее в том, что она приписывает себе все его (неуказанные) достижения. «Я знаю, что делаю, Мари не способна мне помочь, и, если кто-то должен отдавать приказы, это буду я, а не она». Он потребовал огромную сумму на расходы в размере 60 000 франков в месяц (утверждая при этом, что потерял 70 000 франков, выданные ему ранее) и предложил свою кандидатуру на повышение. Еще больше накаляя обстановку, Зефф связался с Лондоном, чтобы пожаловаться на них обоих – на Алена за отсутствие лидерских качеств и на Вирджинию за излишнюю резкость. Лондон едва ли прояснил ситуацию, когда неделей позже ответил, сообщив Алену, Зеффу и Вирджинии, что все они делают «первоклассную работу» и что они там не для того, чтобы ссориться друг с другом.

Зефф был прав насчет Алена, но, пожалуй, не ошибался и насчет Вирджинии. Действительно, после нескольких месяцев работы в полевых условиях постоянное давление давало о себе знать, и терпение постепенно истощалось. Сообщения Вирджинии в Лондон когда-то отражали ее разговорчивость и веселый нрав, но, если она и стала более безапелляционной, возможно, это было действительно необходимо. Было трудно оставаться любезной, когда Зефф часто игнорировал ее инструкции, а также постоянно требовал больше денег. Она начала беспокоиться о том, что он и другие агенты «просаживают» деньги УСО на себя. «Какого черта я должна ему платить?» – жаловалась она Бейкер-стрит. И дело было не только в Зеффе. По мере того, как появлялось больше агентов, появлялись и другие проблемные персонажи. Положение Вирджинии усугублялось отсутствием у нее воинского звания – ее авторитет было легче подвергнуть сомнению. «Что происходит с солдатами, которые отказываются подчиняться приказам? – спрашивала она у Лондона в одной из своих депеш. – Что вы порекомендуете делать с людьми, которых вы сюда отправили, но которые наотрез отказываются подчиняться полученным от вас приказам? Имею ли я право принимать меры в таких ситуациях по своему усмотрению?»[146] В конце концов на Бейкер-стрит устали от стенаний Зеффа. Ему сообщили, что его «мнение о Мари совершенно необоснованно: будьте добры взять себя в руки и спокойно работать».