Другое мнение выражено неясно. Ломбардцы обвиняют некоторых французских вальденсов в утверждении: «Nemo potest baptizare, qui corpus Christi non valet confïcere»{99}, т. е. не имеющий права совершать евхаристию не имеет права и крестить; иначе: крестить может только обладающий правом совершения евхаристии. Но отсюда еще не явствует, кто же обладает правом совершать таинство причащения. Ломбардцы выражают свое недоумение следующей альтернативой: «juxta eorum sententiam necesse est, ut fateantur aut corpus Christi non solum per homines laicos et maliciosos, sed et per mulieres eciam meretrices confici, aut omnino a talibus unquam neminem baptizari»{100}, т. e. за утверждением французов скрывается или признание за всеми права совершения таинств или признание права крестить только за тем, кто может совершать евхаристию. От первого товарищи Вальда отказываются, разрешая сомнение самым ясным образом. — «De panis fraccione confessi sunt hoc sacramentum non per mulierem, non per laycum, sed per solum confici sacerdotem»{101}. Таким образом, второе мнение может быть разделено и представителями первого; разница в том, что мотивировка одних нам ясна, мотивировка других была непонятна даже итальянским вальденсам.

Третье мнение, как и первое, сводится по преимуществу к оправданию действенности евхаристии, совершаемой грешным прелатом, стремясь разъединить таинство и совершающего его. Французы прямо заявляют, что признают священника, как бы ни был он грешен, если признает его римская церковь (congregatio baptizatorum). Центр тяжести переносится со священника на Бога, но делается это более искусно и последовательно, чем в первом случае. Преосуществление совершается самим Богом, но рядом с этим необходимо присутствие «священника, поставленного в чине священства Христа». Необходимо далее, чтобы Господь услышал молитву своего служителя, иначе таинство не совершится или по крайней мере — здесь ломбардцы идут на компромисс — действенность его будет ограничена. Основной чертой, присущей всем трем разобранным ломбардцами учениям французов, является признание таинства евхаристии, совершаемого римским клиром, и стремление теоретически оправдать его действенность. Легко себе представить, какую практику прикрывало собой это столь настойчиво защищаемое убеждение, избавлявшее перфектов от необходимости совершать евхаристию. Но нельзя быть уверенным в том, что ломбардцы отметили все распространенные среди французских вальденсов учения о таинстве причащения. Если бы было так, мы должны бы были признать, что и группа Дуранда не поднимала вопроса о bonus и malus clericus{102} и не отстаивала прав prudentis et honesti religiоsi{103}. Возможно, разумеется, что исповедание веры католических бедняков в данном месте имеет в виду не их прежние заблуждения, а опровержение учений арнольдистов или вальденсов итальянских. Возможно, с другой стороны, что приведенными ломбардцами тремя положениями учения всех групп французского вальденства не исчерпывались.

Зато теория fratres ytalici вполне согласуются с тем, что нам известно о бернардинцах. И группа Бернарда, и fratres ytalici отвергали действенность таинства, совершаемого грешными священниками. А это делало необходимым признание права на совершение евхаристии за boni layci{104}. Первым условием, которому должен был удовлетворять священник, являлась sanctitas, вероятно совпадающая (по крайней мере на практике) с апостольским образом жизни: в среде бернардинцев евхаристию совершали только перфекты. Вторым и столь же необходимым была ordinatio. Для Pauperes Lombardi это несомненно, для группы Бернарда более чем вероятно по следующим соображениям. Настойчивые указания папы в буллах о Pauperes Catholici на неразрывность жертвы евхаристии и пресвитера, видимо по чину римской церкви поставленного видимым епископом, позволяют подозревать, что вопрос об ordinatio был замешан в споре. Более убедительно то обстоятельство, что бернардинцы, совершавшие таинство евхаристии, принадлежат к итальянским вальденсам и весь характер их учений родствен, по-сколько мы можем судить, учениям fratres ytalici. Маловероятно, что бернардинцы были независимой, стоящей в стороне от других итальянских вальденсов группою, раз fratres ytalici с такими усилиями и жертвами стремились к примирению даже с французскими братьями. Итак и ломбардцы, и их группа — бернардинцы не только избирали священников, но еще как-то их ординировали, заменяя, таким образом, католическое духовенство своим собственным. К своей теории и практике fratres ytalici пришли не сразу: они сами сознаются французам, что ранее разделяли одно из приведенным ими в «Рескрипте» учений (вероятно, третье, с которым они обстоятельнее всего полемизируют), но потом под влиянием большего знакомства со Священным Писанием пришли к своему Это видоизменение учения ломбардцев падает на время от их разрыва с французскими вальденсами (1205 г.) до перехода Бернарда в католическую церковь (1210 г.).

С тем или иным отношением к евхаристии тесно связан и вопрос о круге лиц, могущих ее совершать. Для заторных братьев, с которыми ведут переговоры ломбардцы, этот вопрос решается легко: избранные товарищи Вальда готовы принимать тело Христово из рук любого католического священника. Но fratres ytalici, исходя из своего учения, должны быть разборчивее. Они готовы признать далеко не всякого священника, и та же требовательность свойственна, как показывают объяснения Бернарда, их друзьям. Ломбардцы чувствуют потребность в собственных своих министрах, которые были бы boni и ordinati, и de ordinatione vel ordine ministrorum{105} запрашивают они своих ультрамонтанских братьев. Те отвечают, как их избирать (eligere) и поставлять (ordinаre), но, к сожалению, дело касается только определения круга могущих быть избираемыми лиц, и мы остаемся в полной неизвестности о том, что подразумевалось под ordinatio. «Рескрипт» не упоминает об избрании ministri из среды перфектов. Почему? — Могут быть три объяснения. Или перфект вместе с тем уже и министр и избрание в перфекты совпадает с ординацией в министры, либо ею сопровождается; или перфект никогда не бывает министром и функции обоих совершенно различны; или возможность ординации перфекта не вызывала никаких сомнений в обеих группах. Второе объяснение маловероятно и по существу и по примеру бернардинцев. Из остальных двух кажется более вероятным первое, и вот почему. Вопрос идет о расширении круга лиц, могущих быть избираемыми и ординируемыми в министры. Если несомненна возможность выбора перфектов и если их хватает, незачем было подымать этот вопрос. Значит почему-то их не хватает, почему и надо обратиться к другим слоям societatis в широком смысле этого слова. Итак, все перфекты — министры, что подтверждается исповеданием веры Бернарда, в котором все пришедшие с Бернардом перфекты каются в совершении евхаристии и не делается исключения ни для кого. Новых министров можно создать только из среды двух других остающихся, за исключением перфектов, категорий: из nuper conversi, т. е. недавно обращенных, недавно принятых в число перфектов (nuper couversi соответствуют позднейшим nоvellani), и из amici, in rebus permanentes. Выбор из