– А дальше? – Спросила она.

– Дальше? – Я растерялась еще больше. – Ну-у, наверное, я бы хотела уехать домой. Я даже на Клавку согласна в качестве охранницы. Или на Клыкова.

– Вряд ли Клыкова отпустят из Березкино, – Нахмурилась сестра. – Но, когда Коля переловит всех твоих недоброжелателей, думаю, что можно не приставлять к тебе охрану. Ты сможешь жить сама?

– Конечно, – кивнула я, ничуть в этом не сомневаясь.

– Тогда решено. Ты пока лечись в Березкино, а потом мы сможем отправить тебя в город, если захочешь. Дядя Тарас поможет, – закончила она. – Кстати, мне пришлось его допросить по поводу таблеток. Она сказал, что узнал про них тогда, когда ты уже плотно на них подсела. Это так? – Уточнила она.

– Да, так, – кивнула я. – Я тогда ушла от этого бесполезного психолога, а рецепт только он мог выписать. Тогда я и пошла к дяде Тарасу. Он пытался сбавить мне дозировку хотя бы, у нас это даже почти получилось. Он не плохой, только все время пытается меня уберечь от реальной жизни.

Сестра с облегчением выдохнула.

– Это хорошо. Мне не нравилось подозревать его в том, что он помогает отцу, – призналась она и, подойдя ближе, села на кровать и решилась обнять меня. – Я тебя очень люблю. Мне больно и горько от всего, что тебе пришлось пережить. Я не знаю, простишь ли ты нас когда-нибудь…? Не спорь, – строго сказала она, стоило мне открыть рот, – это наш груз, и нам его нести. Но знай одно: у тебя всегда есть семья, к которой ты можешь обратиться в сложной ситуации. Я всегда и во всем буду на твоей стороне.

– Я знаю, – улыбнулась сквозь слезы.

Уже после обеда мы с Клыковым стали готовиться к поездке в Березкино. Никакой температуры у меня уже не было (вот бы все препараты так хорошо справлялись с простудой), так что мне разрешили даже стоять на своих ногах. Правда, до машины все же несли на руках, как бы я этому не сопротивлялась. Алиса, улыбаясь, сообщила, что отправит нужный мне препарат сразу в лечебницу, так что забирали мы из больницы в основном лотки, присланные Иннофунтием. Отвезти нас вызвался Лохматов, который к вечеру вернется в Май, чтобы дежурить в доме моей мамы.

Я же всю дорогу думала о том, почему мне сейчас не хочется видеть ее. Нет, маму я люблю, Вера права, но видеть то, как она убивается из-за меня, выше моих сил. Не хочу и не могу пока об этом думать. Мне нужно несколько дней, чтобы свыкнуться… Да много с чем свыкнуться.

На КПП к машине подошел Павлов, который заглянул в машину и парой слов перебросился с Лохматовым. На меня он старался не смотреть. Может быть, ему Хозяин мозги промыл или еще что-то такое случилось? Не знаю, и знать не хочу.

Когда проехали ворота я стала вертеть головой, чтобы лучше запомнить местность. Холмы, сугробы, удивительно ровная дорога… Ничего примечательного.

Поворот на Березкино я приметила сразу. Широкий заезд через рощу с заметной табличкой с названием населенного пункта не заметил бы только слепой. Вскоре показались и дома. В основном одноэтажные, но аккуратные красивые коттеджи, вокруг которых росли деревья. Сейчас черные стволы были укрыты снегом, но летом здесь, наверное, очень красиво.

Минут через семь машина Лохматова остановилась у очередного одноэтажного дома с четырехскатной крышей.

– Это мой дом, – с гордостью заявил Клыков.

– Я уже поняла, – кивнула, оглядывая окрестности.

Дорожки вокруг дома были почищены, из трубы шел дымок. Леонид помог мне выбраться из машины и даже позволил сделать мне несколько шагов самой. К моему удивлению, я даже не пошатнулась. Видимо Алиса мне поставила какую-то волшебную капельницу.

Лохматов в это время вытащил из багажника сумку и понес ее в дом. Внутри дом оказался очень просторным. Лохматов поставил сумку у порога и, поспешил прочь.

– Две спальни, кухня и гостиная. Стандартная обстановка, – пояснил Клыков, помогавший мне снять верхнюю одежду. – У большинства жителей Березкино такие дома.

– Здесь уютно, – я заглянула в гостиную, где увидела Клавку, болтающую с Иннофунтием, который носился по открытой кухне. – Привет. Что ты здесь делаешь? – Удивилась я.

– Зашла проверить, все ли у вас в порядке, – ничуть не смутилась оборотница.

– У нас все хорошо, – следом за мной в комнату вошел Леонид, который недовольно смотрел на девушку.

– Да вижу уже, – Клавка поднялась на ноги и с сожалением глянула в сторону кухни. – Пойду я, наверное. Комнату мы с Фунтиком приготовили…

– С Фунтиком? – Удивилась я.

– Ну, да, – пожала она плечами. – Иннофунтий – это очень длинно, вот я и подумала…

– Иннофунтий, тебе нравится называться Фунтиком? – Громко уточнила я.

– Нет конечно. Мне хозяйка такое редкое имя дала, а теперь я… просто поросенок! – Проворчал голос с кухни.

Клавка покраснела.

– Ну и ладно, – обиделась она. – В общем, спальню я приготовила, дорожки почистила, с домовым поговорила. Теперь я могу идти? – Она вопросительно уставилась на Леонида.

– Иди, – милостиво разрешил он.

Клавдию как ветром сдуло. Мы с Клыковым остались почти одни.

– Голодная, хозяйка? – Незамедлительно последовал вопрос от Иннофунтия.

– Эмм, – попыталась подумать я.

– Голодная. Мы сегодня только завтракали, – сообщил Леонид и повел меня в причитающуюся мне спальню, чтобы показать перед обедом.

– Ого, – я вошла внутрь. Здесь было почти так же, как и в моей квартире. И кровать почти такая же, и шторы на окнах… Мольберт стоял у окна, маня меня незаконченной картиной. – Теперь понятно, чего тут Клавка делала, – видимо она из горного домика и забирала мои вещи.

На тумбочке я даже заметила свою косметичку, которую вообще-то оставляла в доме рядом со склепом Хозяина. Значит и оттуда все вещи сюда привезли. А вот и мой телефон. Интересно, где он был все это время?

– Нравится, – Леонид заметно нервничал.

Я посмотрела на кровать, застеленную покрывалом в зеленый горох, и кивнула. Меня здесь совершенно точно все устраивало.

– А где твоя спальня? Можно посмотреть? – Я в предвкушении подошла к Леониду.

Он почему-то смутился. Что я такого сказала?

– Ну…, это была моя спальня. В другой комнате почти нет мебели. Нужно делать…, – замялся он.

– То есть, ночевать ты будешь здесь со мной, – перевела я это на человеческий язык.

– Ну… да, – кивнул он.

В принципе это было ожидаемо. Я почти выздоровела, скоро придется и… расплачиваться за гостеприимство. Спорить я не стала, понимая, что это бесполезно. Да и зачем? Клыков мне нравится, как мужчина, так зачем же отказывать себе в таком удовольствии? Тем более, что я давненько ждала от него чего-то такого. Но во рту от этих мыслей почему-то появилась горечь. Или это от Алискиной капельницы?