Название дема, использовавшееся вместе с именем того или иного человека, указывало не на то, где он живет, а на то, где обитал его прямой предок по мужской линии в 507 г. до н. э. Соответственно, если в нашем распоряжении имеются полные официальные имена членов одной семьи или родового объединения, мы можем определить, насколько далеко друг от друга они расселились ко времени, когда была проведена реформа Клисфена. Уже к 507 г. до н. э. этот процесс достиг значительных масштабов, о чем иначе мы не узнали бы и что, несомненно, создавало определенные сложности при подготовке и мобилизации людей для войска, все еще построенного на гентильном принципе.

Изменяя принцип деления государства с родового на территориальный, Клисфен не запретил роды и фратрии, а всего лишь исключил их из политической системы. Родовые объединения остались единицами общества, в которых члены отдельной семьи чувствовали, что находятся на своем месте и в правильном окружении. Теоретически афинянин, живший в IV в. до н. э., мог быть гражданином и не принадлежать к одной из фратрий, но такой человек, несомненно, оказывался в довольно сомнительном и неудобном положении. В некоторых редких случаях фратрии продолжали выполнять публично значимые функции. Согласно одному из разработанных в эпоху архаики законов Драконта, связанному с непредумышленным убийством, забытому за столетие до Клисфена, но в 409 г. до н. э. вновь признанному действующим, если у покойного не было близких родственников, мстить убийце должны десять членов фратрии, к которой он принадлежал. Кроме того, фратрии могли владеть имуществом, участвовать в судебных процессах и, несомненно, совершать еще множество действий, о которых нам ничего не известно.

Нам известно несколько надписей, вырезанных на камне и содержащих решения собраний фратрий и списки их членов, но чаще всего фратрии упоминаются как участники судебных процессов, в рамках которых их свидетельства могли помочь установить статус того или иного человека. Отец мог отметить сына, устроив праздник для членов своей фратрии, хотя вряд ли он делал это вынужденно или под большим общественным давлением. Он, несомненно, приносил жертву от имени маленького сына, которому исполнилось три или четыре года, и еще одну – незадолго до вступления юноши в состав фратрии в возрасте восемнадцати лет. Эти события происходили во время Апатурий, ежегодных празднеств, устраивавшихся фратриями поздней осенью и во многом являвшихся семейным торжеством. Во втором из двух перечисленных выше случаев отец давал клятву о том, что его сын является законнорожденным. Во фратрии, как и в деме, велись списки ее членов, но афинскому суду требовался не сам этот документ или его заверенная копия, а устное свидетельство членов фратрии, присутствовавших при внесении имени участника разбирательства в этот перечень. Они могли подтвердить, что он был принят во фратрию как законный сын своих родителей и что его отец совершил все необходимые ритуалы. Свидетельства подобного рода были еще более важными в случаях, если речь шла об усыновленном, а не о родном ребенке, так как факт усыновления было проще всего установить в суде[8].

Хотя подобные семейные дела относились к ведению фратрий, само бракосочетание не предполагало какой-либо церемонии, совершавшейся в присутствии их членов. Судя по всему, главным событием афинской свадьбы была передача невесты жениху ее отцом или опекуном, причем для легитимации брака был необходим свидетель, а не какой-либо письменный документ. Фратрия могла лишь подтвердить, что приняла клятву отца о законности его брака и статуса сына. Согласно закону, предложенному Периклом в 451 г. до н. э., гражданином Афин мог быть лишь человек, оба родителя которого являлись афинянами, в то время как прежде гражданином Афин мог быть сын афинянина и женщины, происходившей из другого города-государства. После принятия этого закона Перикла в клятву, которую отец произносил перед членами фратрии, были добавлены слова о том, что его супруга была рождена в Афинах. Свидетельства членов фратрий по всем этим вопросам могли сыграть важную роль, так как все они относились к сфере ведения фратрий, а значит, входившие в нее люди должны были разобраться в них прежде, чем принимать в свои ряды нового члена. Приемный сын, соответственно, должен был быть принят во фратрию приемного отца, и ее члены могли засвидетельствовать факт усыновления и статус усыновленного.

Члены фратрии, оставшейся общественной единицей (наряду с демами, созданными по территориальному принципу), были полезными свидетелями, так как она представляет собой гептильное объединение, и, следовательно, люди, входившие в ее состав, могли дать ответы на вопросы, связанные с различными семейными делами и отношениями. В деме, несомненно, интересовались теми же фактами и проверяли их прежде, чем принять в свои ряды родного или усыновленного ребенка своего члена, поэтому в ходе судебных разбирательств, связанных с решением наследственных вопросов и т. п., участник тяжбы мог призвать в качестве свидетелей своих «коллег» по дему, а не только по фратрии. Правда, членство в деме играло более важную роль для признания человека гражданином полиса. Когда в 346 г. до н. э. в Афинах началась поголовная проверка граждан, ввиду отсутствия единого списка имеющих право голоса выяснилось, что провести ее можно, только приказав демам осуществить ревизию своих перечней и выяснить, имеет ли каждый из перечисленных в них людей право называться афинским гражданином. Даже после потери Афинами независимости демы продолжали исполнять свои функции. Фратрии, с другой стороны, по тем или иным причинам прекратили свое существование в эпоху эллинизма и стали предметом исследований позднеантичных ученых, делавших комментарии к речам афинских ораторов. После смерти Александра и македонского завоевания афинское гражданство перестало привлекать столь пристальное внимание, по крайней мере среди представителей низших слоев общества. Вполне может быть, что в то время они находили утешение в общественных и религиозных объединениях других видов и больше не утруждали себя вопросами, связанными с фратриями.

Роды, с другой стороны, защищенные престижем и исключительностью, продолжили свое существование и в период римского владычества. Однако к тому времени они уже давно потеряли то политическое влияние, которым обладали прежде. Принадлежность к благородной фамилии всегда была большим преимуществом в афинской политике. Греки с легкостью поверили в элиту и, подобно другим, с готовностью предположили, что все качества (наряду с именем и имуществом) передаются в основном по мужской линии. Однако, как было сказано выше, важную роль в эпоху классики играл не род, а отдельное влиятельное семейство, «дом». Нам далеко не всегда известно, к какому роду принадлежал тот или иной выдающийся афинянин (или относился ли он к какому-либо роду вообще). В тех случаях, когда нам это известно, на его принадлежность к роду указывает, как правило, кличка, использовавшаяся для того, чтобы отличить