Легенда Туле восходит к происхождению германизма. Речь идет об исчезнувшем острове где-то на Крайнем Севере. В Гренландии? В Лабрадоре? Как и Атлантида, Туле был магическим центром погибшей цивилизации. Для Эккарда и его друзей все тайны Туле не были утрачены.

Гитлер родился в Браунау на Инне 20 апреля 1889 года в 17 часов 30 минут, в доме 219 в Зальцбургском Форштадте. Это пограничный австро-баварский город, место встречи двух великих германских государств. Позднее Браунау стал для фюрера символическим городом. С ним связано странное предание: он питомник медиумов. Жан де Панж писал в 1940 году: «Браунау — центр медиумов. Одна из самых известных — мадемуазель Стокгам, которая в 1920 году вышла замуж в Вене за принца Иоахима Прусского. Именно в Браунау мюнхенский спирит барон Шренк Нотцинг находит своих медиумов, один из которых был как раз кузен Гитлера».

Оккультизм учит, что, войдя в контакт со скрытыми силами посредством договора, члены группы могут вызывать эти силы только через посредство мага, который не может действовать без медиума. Все в истории немецкого фашизма происходило так, как если бы Гитлер был медиумом, а его наставник в области оккультизма, Гаусгофер, магом. Даже свое собственное обозначение в истории нации — фюрер — Гитлер позаимствует из опер его любимого композитора Рихарда Вагнера.

В изобразительном искусстве романтизм наиболее ярко проявился в живописи и графике, менее отчетливо — в скульптуре. В архитектуре романтизм получил слабое отражение, повлияв, главным образом, на садово-парковое искусство и архитектуру малых форм, где сказалось увлечение экзотическими мотивами, а также на направление так называемой ложной готики. В конце XVIII — начале XIX в. черты романтизма в разной мере уже присущи: в Англии — живописным и графическим произведениям швейцарца И. Г. Фюсли, в которых сквозь классицистическую ясность образов нередко прорывается мрачный, изощренный гротеск; живописи и графике (а также поэзии) У. Блейка, проникнутым мистическим визионерством; в Испании — позднему творчеству Ф. Гойи, исполненному безудержной фантазии и трагического пафоса, страстного протеста против феодального и национального гнета и насилия. Сложным и противоречивым было развитие романтизма в Германии. Ранний немецкий романтизм, которому свойственны повышенный интерес ко всему остро индивидуальному и неповторимому, отстраненность образов, мистико-пантеистические настроения, связан главным образом с поисками в области портрета, аллегорических композиций (Ф. О. Рунге) и пейзажа (австриец И. А. Кох и К. Д. Фридрих). Религиозно-патриархальные идеи, стремление возродить религиозный дух и стилистические особенности итальянской и немецкой живописи XV в. питали творчество так называемых назарейцев (Ф. Овербека, Ю. Шнорра фон Карольсфельда, П. Корнелиуса и др.), чья позиция стала особенно консервативной к середине XIX в. Для художников дюссельдорфской школы (А. Ретель, В. Шадов, К. Ф. Зон, Т. Хильдебрандт и др.), в известной мере близкой романтизму, были характерны, помимо воспевания средневековой идиллии в духе современной романтической поэзии, поверхностная сентиментальность и сюжетная занимательность. Влияние романтизма затронуло и творчество представителей бидермейера (австриец Ф. Вальдмюллер, И. П. Хазенклевер, Ф. Крюгер), а также К. Блехена. Так же, как и во Франции, поздний немецкий романтизм (в большей мере впитавший здесь черты натурализма, а затем и модерна) к концу XIX в. сомкнулся с символизмом (творчество швейцарца А. Бёклина, Х. Томы, Ф. фон Штука и М. Клингера).

Наиболее последовательная школа романтизма сложилась во Франции в период Реставрации и Июльской монархии в упорной борьбе с догматизмом и отвлеченным рационализмом официального искусства академического классицизма. Основателем романтической школы явился Т. Жерико, смелый новатор в живописи. Признанным главой школы с 1820-х гг. стал Э. Делакруа, создавший ряд картин, особенно полно и ярко воплотивших тяготение романтизма к большим темам, эмоциональной насыщенности образов, поискам новых выразительных средств. Отвергая в настоящем все обыденное и косное, обращаясь только к кульминационным, драматически острым моментам современной истории, французские романтики находили темы и сюжеты в историческом прошлом, легендах и фольклоре, в экзотической жизни Востока, в произведениях Данте, Шекспира, Байрона, Гёте. В портрете главным для романтиков было выявление яркой индивидуальности, напряженной духовной жизни человека, движения его мимолетных чувств; отголоском человеческих страстей становится и романтический пейзаж, в котором подчеркивается мощь природных стихий. Отстаивая неограниченную свободу творчества, его раскрепощение от академических канонов, романтики стремились придать образам мятежную страстность и героическую приподнятость, воссоздать натуру во всех ее неожиданных и неповторимых проявлениях, в напряженно-выразительной взволнованной художественной форме.

Во Франции бурная общественная жизнь, а также революционные потрясения проявляются в живописи тяготением художников к изображению умопомрачительных и исторических сюжетов с «нервным» возбуждением и патетикой, которые достигались ослепительным цветовым контрастом, некоторой хаотичностью, экспрессией движений, а также стихийностью композиций. Одним из первых французских художников-романтиков был Теодор Жерико. Он являлся основоположником романтизма во французской живописи. Большинство современников поняли его великую роль, когда он был уже мертв. И термин «романтизм» впервые появился в некрологе, посвященном Теодору Жерико.

Но что мы знаем об этом художнике?

Жан-Луи-Андре-Теодор Жерико — прекрасный кавалерист, расточитель (наследник, получающий еще и постоянную семейную ренту), денди (модник), дамский угодник, чудесный любовник и превосходный художник — был типичным метеором. Свои силы он сжигал без умеренности, так что сгорел молниеносно. Распираемый вредными привычками спортсмена, азартного игрока, «desperado» — отчаянного, который обязан испробовать всяческий риск и вызвать на поединок всяческую опасность, — он все время дразнил Смерть, и Смерть, в конце концов, приняла его вызов. Все, кто его знал, говорили впоследствии, что он жил так, словно искал смерти, словно бы тосковал по смерти. У него была мания смерти — это несомненно. Все время он планировал эмигрировать на Восток, а когда Жерар спросил, зачем он так хочет поступить, ответил: «Чтобы испытать несчастий». Испытал он их и дома. Падение с коня (1822) повредило ему позвоночник и приковало к постели, но Жерико часто вырывался «на волю», что только ухудшало его состояние. Вся эта растянувшаяся на десяток с лишним месяцев агония (в результате травм и венерической болезни) была разновидностью самоубийственной смерти. Как и вся его жизнь. Жерико не совершил романтического самоубийства, то есть ему не удалось предвосхитить смерть Антуана-Жана Гро (хотя он неоднократно и пытался), но он вел такую жизнь, которая была разновидностью самоубийства. И самоубийства удачного, если учесть количество прожитых им лет. Жерико буквально до безумия любил лошадей. Лошади стали его страстью, идеей фикс. Его жизнь была подобна скачкам, где за столь короткий промежуток времени накал страстей достигает той неимоверной грани, преодолеть которую не каждому под силу. Да и сам он был подобен фавориту — яркий, вызывающий, одаренный. Но на скачках фаворита частенько «придерживают», учиняя на его пути уйму преград. Такой оказалась и его судьба, одарившая его двумя страстями — к живописи и лошадям… Когда зародилась эта страсть? Быть может в Руане, на родине отца, в окрестностях Мортена, где среди полей паслись эти грациозные животные и где маленький Теодор часами пропадал в конюшне или на кузнице. В Париже мальчик часто бегал со сверстниками на Марсово поле, к решетке Тюильри или к заставам, чтобы любоваться наездниками. Теодору было тринадцать лет, когда он был зачислен в Императорский лицей. Уроки не интересовали его. Он забывал о них и покрывал страницы своих тетрадей рисунками, увлекался музыкой и много читал. Покинув лицей, он принимает два решения: купить собственную лошадь и посвятить свою жизнь живописи. Осенью 1808 года Жерико стал учеником Карла Верне. Выбор был не случаен — лошади были страстью будущего художника, а Верне прославился картинами, изображающими стройных породистых скакунов. Хотя сам Жерико говорил, что одна его лошадь «съест семерых» лошадей Карла. Страсть к горячим необузданным коням стала роковой для художника. В течение всего столь краткого времени собственного творчества Жерико гордился своими лошадками, которых он рисовал без устали. А рисовал он их часто, с самого начала и до конца карьеры, всяческих — упряжных и беговых, словно не только предчувствуя, но и приближая свое собственное роковое падение из седла одной из сноровистых лошадей, которых так любил и воспевал в своем творчестве. В конце 1822 года, по дороге в свою мастерскую, он упал с лошади на груду камней. После падения у художника начался туберкулез позвоночника. Но даже прикованный к постели он продолжал рисовать, и в последнем его шедевре «Печь для обжига гипса» будут присутствовать все те же лошади, но только уже понурые, изнуренные тяжелой работой и стоящие к нам, зрителям, крупом.