– Да, я хорошая актриса!

Ли хохотнул:

– Это я уже заметил.

В кладовой воцарилась тишина, но вскоре Ли её прервал:

– Да тут и впрямь пахнет колбаской.

– Мне очень жаль, что с твоим братом случилась такая беда, – сказала Гретхен.

– Но ты ведь его недолюбливаешь.

– Да, это правда. Зато ты его любишь, и мне грустно видеть, что тебе грустно, потому что ты мне нравишься.

Ли уставился на Гретхен:

– Я тебе нравлюсь?

Гретхен посмотрела ему в глаза:

– Нравишься. Знаю, когда‐то я обвиняла тебя в трусости, но ты доказал, что я ошибалась. Ты славный парень, Викери. Что, теперь между нами всё ещё сильнее запутается, да?

Ли по‐прежнему не сводил с Гретхен изумлённого взгляда.

– Тебе что, девочки ещё ни разу такого не говорили? – с улыбкой спросила Гретхен.

Ли вспомнилось, как Эмма сжимала его ладонь под оранжевым столиком.

– Не припомню такого.

– Ты не волнуйся, я не буду тебя целовать или ещё что‐нибудь в таком духе, – сказала она, поморщившись. – Я просто хотела тебе сказать, что ты не похож на остальных и мне это нравится.

– Но ведь я Викери.

– Ну и что?

Ли задумался. Он вдруг почувствовал, как к лицу прилила кровь. Осознал, что сидит в кладовой с инвентарём для уборки наедине с дочкой мэра.

– Ты тоже ничего, – наконец ответил он. – Для девчонки из семейства Уиппл.

– Комплимент засчитан! – воскликнула Гретхен. Она усмехнулась, делая вид, что ей всё равно, но щёки у неё порозовели. – Кстати, пока ты отлыниваешь от своих обещаний, я своё слово держу!

Сердце в груди у Ли взволнованно застучало.

– Ты нашла Ритуал, который поможет расторгнуть Договор?

Гретхен поморщилась:

– Не совсем. Я поспрашивала знающих людей, но вызнала не так много. Всё это я и сама знаю. Остаётся только одно – самой добраться до надёжного источника. Помнишь, я говорила, что у меня есть план, как достать Книгу Ритуалов?

Ли кивнул.

– Так вот, давай договоримся: я достану её, чтобы тебе помочь, а ты взамен окажешь мне небольшую услугу.

– Мне опять придётся сбегать через окно в ванной? – уточнил Ли.

– Ничего обещать не могу.

– Ну… Ладно, я согласен.

– Ты в среду вечером свободен?

– Ага.

– Тогда приходи ко мне домой в восемь.

– В это время уже темно, – заметил Ли.

– Вот именно. Придёшь?

Ли сглотнул и кивнул. Ему не хотелось рассказывать Гретхен, что он побаивается гулять по Тополиному Лесу в темноте, да ещё в одиночку. Она теперь думает, что он вовсе не трус, и нужно её не разочаровать.

– Так, значит, в восемь, – повторила Гретхен. – Подходи к задней двери. Я буду тебя ждать. И учти, – она выразительно подняла палец, – я от тебя не отстану, пока ты своё обещание не выполнишь. Когда Феликсу станет лучше, мы вернёмся к расследованию происшествия в Гикори-парке. Понял?

– Наверняка нам вновь помешает твой брат.

Гретхен сердито глянула на Ли:

– На этот раз точно нет.

– Что ж, ладно, – сказал Ли. – Наш договор в силе.

Гретхен с важным видом кивнула, а потом шагнула к двери, но остановилась.

– Слушай, Ли… Может, в этот раз не стоит ни о чём рассказывать Феликсу?

Ли задумался о брате. Вспомнил, как тот оттолкнул его, когда Ли пытался его обнять, как вот уже несколько дней пресекал любые попытки поговорить, как будто ему и дела не было до переживаний Ли.

– Я ничего ему не скажу, – пообещал он.

В подвале погасло три свечи.

И не важно, что Феликс крепко зажмурился и закрыл ладонями уши, силясь воскресить в памяти счастливые моменты летних месяцев, проведённых с братом. Господин Смерть давил не только на зрение, обоняние и другие чувства – влияние его было куда сильнее.

Сначала Феликс почувствовал запах, несмотря на то что плотно зажал нос между коленями. Пахло одновременно мёдом и гнилым мясом – и от первого запаха рот у мальчика наполнился слюной, а от второго к горлу подступила тошнота.

Потом послышались крики, пронзительные, будто скрежет ржавых гвоздей по железу. Казалось, им не будет конца. Перед глазами у Феликса заплясали кроваво-красные кляксы – они то набухали, то лопались во мраке под веками. А потом они словно просочились к нему в горло, и на языке появился неприятный привкус скисшей сметаны. Смерть плотно обвилась вокруг него, оставив на коже влажный и холодный след, хотя в подвале и без того было сыро и холодно.

И так случалось каждый раз, когда гасла чья‐то жизнь. От этих чувств не было спасения, и длились они часами, а потом проходили – так же внезапно, как и появлялись. В подвале горели тысячи свечей, но Феликс всегда без труда находил ту, которая недавно погасла, по едкому запаху мяса и мёда, исходившему от тоненькой струйки дыма, что зависала над фитилём. Феликс должен был достать свечу и положить в один из сундуков господина Смерть, полный других погасших жизней.

Он проделал это уже трижды. И ни разу не молил о пощаде, не колотил в дверь, не упрашивал господина Смерть его выпустить в обмен на какую‐нибудь услугу. Он знал, что господин Смерть не даёт вторых шансов. А ещё знал, что отец во всём подчиняется господину Смерть и потому не может его спасти. Вот почему он безропотно выносил своё наказание.

Под конец второго дня господин Смерть отпер дверь. По лестнице заструился свежий, сладковатый воздух, и Феликс едва не задохнулся от облегчения. Когда он выбрался из подвала, он дал отцу укутать себя в тёплое стёганое одеяло и уснул, пока Винс сидел у его кровати.

Утром Феликс вернулся к своим обязанностям. Ли хотел его обнять, но Феликс вывернулся из его рук. Так продолжалось почти две недели, в течение которых братья вообще не разговаривали друг с другом.

В понедельник рано утром к отцу пришёл очередной пациент. Феликс тихо стоял в углу смотровой, пока их гость по просьбе Винса ложился на кушетку. Мальчик сильно переживал за старика. Чем старше был пациент, тем больше была вероятность, что господин Смерть достанет свой пинцет и отнимет у посетителя жизнь.

К счастью, утренний приём закончился хорошо. Господин Смерть встал у изголовья, и его тень упала на бородатую щеку старика. Потом господин Смерть шёпотом сообщил Винсу названия трав, которые избавят пациента от артритных болей, Феликс приготовил из них отвар, и старик покинул Тополиный Дом, причём походка у него стала заметно легче, чем по пути на приём.