— Я готова, Дэнни, — сообщила она. — И давай поскорее уйдем отсюда, пока этот слюнтяй не начал рассказывать о новом, недавно открытом нефтяном месторождении.

Я подошел к двери и распахнул ее.

— Только после вас, дорогая, — проговорил я, изображая галантного кавалера.

Но я так никогда и не узнаю, действительно ли она вышла первая, поскольку в следующий миг весь мир вокруг меня взорвался и я провалился в темноту.

Когда я пришел в себя, домик был пуст, и это меня совсем не удивило. Я с трудом поднялся на ноги, пытаясь не обращать внимания на тупую боль в затылке и попутно прикидывая, чем же таким тяжелым огрел меня Вулрих. Часы мои показывали половину одиннадцатого. Ночь только начиналась, и у Вулриха было достаточно времени, чтобы сбежать. Но я решил все же поискать его на яхте.

Я тоже направился туда, но, проходя мимо ярко освещенного ресторана, увидел троих мужчин, идущих навстречу.

— Смотри-ка ты! — проговорил Кусок Мяса заплетающимся языком, когда я подошел ближе. — Это опять тот кастрированный легавый, вышибленный из своего стада.

— Угу! — поддакнул Пальчик. — Где ты был, болван? Рылся в дерьме?

Эти кретины весело заржали, но тут же умолкли, поскольку их головы с глухим стуком ударились друг о друга.

— Тихо, вы, чурбаны! — прошипел третий их спутник.

Кусок Мяса и Пальчик отшатнулись друг от друга, а третий подошел ко мне.

— Меня зовут Луи Барон, — прокаркал он. — Может, вы мне объясните, что здесь происходит? Почему эти два идиота, черт бы их побрал, так надрались, словно отпраздновали что-то?

— Возможно, — ответил я. — По вашему поручению они разыскивают Вулриха, чтобы предъявить ему расписку на двадцать тысяч долларов, так?

— Так, — легко согласился он. — Мне надо было раньше догадаться, что нет смысла посылать сюда этих кретинов, чтобы они получили с него деньги. Но как только до меня это дошло, я первым же самолетом вылетел сюда.

Барон был маленьким и коренастым, с большой головой и могучими плечами. Он стоял слегка нагнувшись вперед, покачиваясь на носках, и его длинные руки свисали по бокам. Он заставил меня немного поволноваться. Я никак не мог избавиться от ощущения, что он разорвет меня на куски при первом же не понравившемся ему слове и бросит на съедение крокодилам — разумеется, в том случае, если сам не голоден.

— Меня зовут Дэнни Бойд, — сказал я, — студия, где работает Глория Ван Равен, поручила мне доставить ее на съемки. — После этого я рассказал ему, как Вулрих ударил меня сзади, и открыл свое заветное желание встретиться с Эдди и отплатить ему той же монетой.

— Давайте начнем с яхты, Бойд, — предложил Барон. — Может быть, он вернулся туда. Если он попадется мне в руки, то я…

— С удовольствием на это посмотрю, — бодрым голосом перебил я его.

Через несколько минут мы добрались до яхты, и приглушенные звуки соло на трубе стали громче, когда мы вступили на палубу.

— Кто это играет? — спросил Барон.

— Мускат Муллинс, — ответил я. — Он здесь гость или что-то в этом роде.

— Я так и подумал, — буркнул он в ответ. — Этот парень играл какое-то время в моем клубе — конечно, только тогда, когда мог держаться на ногах.

— Уж больно неподходящий выбор для Муската, — удивился я и остановился, чтобы прислушаться. — Ну да, конечно! Это, кажется, «Разве он не шевельнулся?». Траурная музыка диксиленда.

— Единственная мелодия, которую я знаю, — «Колеса фортуны», старая школьная песенка, — буркнул Барон. — А что с этой музыкой?

— Это похоронный марш, — объяснил я. — Его играют на похоронах.

С этими словами я рванулся вперед, как испуганная звезда, которая замечает, что продюсер собирается закрыть дверь на замок.

— Эй! — воскликнул Барон. — К чему такая спешка?

— Предчувствие, — бросил я через плечо. — Может, я и ошибаюсь, но мне показался странным выбор Муската.

Барон промычал что-то и, кряхтя, затрусил вслед за мной. Мы не успели добежать до рубки, как зазвучала новая мелодия.

— Это последняя часть, — прохрипел я. — Ее всегда играют, когда покидают кладбище.

— Оставьте ваши премудрости при себе, Бойд! — прорычал Барон. — Дайте мне только добраться до этого проклятого трубача, он сразу прекратит свои идиотские упражнения.

Я толкнул плечом дверь рубки, сделал три шага и остановился как вкопанный. Мускат сидел по-турецки на полу рубки с закрытыми глазами и благоговейно доигрывал последние аккорды марша. По выражению его лица можно было заключить, что он уже некоторое время назад достиг той степени опьянения, когда всякое представление о реальности полностью исчезает. Он отложил трубу, открыл глаза и посмотрел на меня отсутствующим взглядом.

У его ног на спине лежала, вытянувшись, Элен Фицрой. На ней было все то же белое бикини с черными точечками. Темные спутанные волосы обрамляли бледное лицо, и с первого взгляда казалось, что одна из черных точек ее белого бикини случайно попала ей между глаз — только отверстие от пули не имело такого шелкового блеска, как черные «мушки» на ткани.

Я уставился на безжизненное тело Элен Фицрой. Было очень тихо.

— О Боже! — едва выдохнул Луи Барон. — Такая симпатичная куколка. И кому она помешала?

Лишь сейчас до Муската Муллинса, кажется, дошло, что он не один в рубке. Он поднял голову, посмотрел на меня и, скривив рот, спросил:

— У тебя не найдется выпить?

Я ударил его несколько раз по лицу, при этом голова его болталась из стороны в сторону, как у марионетки.

— Придите в себя, Мускат! Что, черт возьми, здесь произошло?

— Я хочу выпить. — Он говорил с трудом. — Человеку, играющему эту вещь в честь погибшего друга, обязательно нужна хорошая выпивка.

— Он пьян как свинья, — презрительно сказал Барон. — И пройдет часа два, прежде чем он скажет хотя бы одно разумное слово. Давайте сматываться отсюда, Бойд. Это все мне не нравится.

— Очень разумное предложение, Луи, — согласился я, но в этот момент до нас донеслись твердые шаги со стороны трапа. Казалось, что сейчас перед нами предстанет целый отряд морской пехоты. Барон взглянул на меня, потом сунул правую руку под плащ.

— Успокойтесь, — сказал я. — Одно убийство здесь уже произошло. Вы что, хотите все запутать еще больше?

На мгновение мне показалось, что он меня не послушается, но он с сожалением пожал плечами, и, когда его рука снова появилась на свет Божий, в ней ничего не было.

Дверь открылась, и в рубку вошел высокий тощий человек с очень умными глазами. На нем был дешевый костюм из тех, что продаются партиями.

Он тщательно закрыл дверь и, прислонившись к ней, окинул взглядом меня, Муската, Луи Барона и остановился на Элен Фицрой. При этом он не сказал ни слова.