Не поможет! Я по-прежнему зол. У меня душевная травма! Чуть не распрощался с мужским достоинством.

Подскакиваю к Лесе вплотную, хватаю край подноса и тяну на себя, но девочка не спешит расставаться со своим щитом. Сжимает его пальцами до белых костяшек.

- Ну, я же не совсем дура, чтобы кипяток вам туда, - бубнит в металл чуть слышно, но я улавливаю смысл. Хоть и не до конца понимаю его из-за пережитого шока.

Мне кажется, я поседел за эти секунды. И теперь соответствую статусу старика, которым нянька меня наградила в первые минуты знакомства.

- Что ты сказала? – рявкаю и все-таки вырываю поднос из цепких, но слабых пальцев. Отбрасываю его на пол, морщусь от грохота.

Беру Лесю за плечи и притягиваю к себе.

- Я случайно, - пищит она и зажмуривается.

Всматриваюсь в ее шкодную мордашку, делаю вдох, вбирая в себя фиалки. И понимаю, что сейчас или убью ее, или поцелую. Мне стресс снять надо срочно!

* * *

- Ах! – звучит несколько театрально.

Леся подносит руку к лицу, касается лба тыльной стороной ладони – и неожиданно отключается, обмякая в моих объятиях. Подхватываю хрупкое тело, обвив талию, и переношу вес на одну руку.

Почти не прилагаю усилий. Пушинка. Неудивительно, что в обмороки падает. Откормить бы и из дома не выпускать, иначе ветром попутным унесет.

Свободной ладонью веду по бледной, прохладной щеке, пальцами дотрагиваюсь до виска, откидываю кудряшки, открывая лицо. Любуюсь мягкими чертами и, признаться, наслаждаюсь спокойным, умиротворенным выражением. И тишиной!

Когда Леся не дерзит, не болтает, не пытается убить себя или меня, она кажется милой и наивной. Наклонившись, касаюсь ее носа своим и замечаю, как лихорадочно подрагивают веки. Будто нянька все еще в сознании и лишь притворяется спящей.

Ощущаю блуждающую ладошку в районе паха, и тут же реагирую на случайное прикосновение. Молниеносно, стойко, рискуя молнию сломать.

Что же, с чувствительностью все по-прежнему прекрасно. Даже лучше. Но фантомные ласки напрягают. Фантазия у меня на нервной почве разыгралась? Впрочем, потом разберемся.

- Ле-есь? - тяжело выдыхаю, обдавая жаром сжатые губы.

- Вы что, меня целовать опять вздумали? – лепечет она испуганно, приоткрывая один глаз.

- Ты же в обмороке, - хмыкаю издевательски.

Нянька выпрямляется, твердо опирается на ноги. И осознав, что я раскусил ее игру, пытается выкрутиться из моих объятий, но я не спешу ее отпускать. Не хочу.

- Да у вас одеколон такой резкий, что действует как нашатырь, - морщит носик и трет его ладонью. - Одного вдоха хватило, чтобы очнуться, - выдает дерзко. – Мертвого поднимет!

Отталкивает меня, кривится показательно и платье многострадальное поправляет. Надо штук сто ей на сменку заказать. Непутевая, ей и этого мало будет. Впрочем, рядом с ней и мне запасные брюки не помешают.

- Что не так с моим одеколоном?

Принюхиваюсь к себе, но по-прежнему ощущаю ее аромат, который теперь и в мою рубашку впитался.

Несносная кудряшка, все ей во мне противно. Честно говоря, это задевает меня и раздражает. Сплошное отвращение ко мне от няньки исходит. Не припомню, чтобы на меня хоть раз какая-то баба подобным образом реагировала. Наоборот, липнут. А эта… Бесит!

- В любом случае, мне уже лучше. Обойдемся без поцелуя, - выставляет ладонь перед собой, будто я нападать планировал. – Вы ведете себя неподобающе, - отчитывает меня грозно.

- Ты меня чуть не травмировала, - напоминаю, возмущенно поднимая бровь.

- Вы сами виноваты, - заявляет нагло. Осмелела так, что щечки порозовели. Еще симпатичнее стала. - Начали руками размахивать, вот поднос у меня и выбили. Но так уж и быть, я вас прощаю, - улыбается нахально, когда я давлюсь от негодования. Прощает? Меня? - И помогу, - ресницами хлопает. - Снимайте брюки, - приказывает внезапно.

- Даже так? – закашливаюсь от хохота.

Леся сама не поняла, насколько двусмысленно прозвучало ее предложение.

- Я застираю, - оправдывается, становясь пунцовой.

- Прямо сейчас? – мне доставляет удовольствие донимать и провоцировать ее. И в то же время я подозреваю, что она задумала что-то. Неспроста такая вдруг добрая и внимательная.

- Потом поздно будет, - до последнего не отступает. - Впитается кофе, засохнет. Не оттереть!

- Как скажешь, - хмыкаю.

Демонстративно расстегиваю ремень, щелкаю пуговицу, едва не сорвав. И когда берусь за собачку молнии, Леся ойкает, закрывает лицо ладонями и отворачивается, прокрутившись на пятках.

С трудом сдерживаю смех. Странная девочка, маленькая совсем, невинная.

Оставив в покое пояс, подхожу к ней со спины. Изучаю кучеряшки, вдыхаю аромат шампуня.

- Шла бы ты отсюда по-хорошему, - советую серьезно, понимая, что мне все сложнее держать себя в руках рядом с ней. В мокрых расстегнутых штанах. – Пока можешь, - подаюсь вперед, зарываясь носом в ее волосы.

Леся дергается, теряет равновесие и попкой в меня упирается. Прячу руки в карманы брюк, чтобы не схватить ее за бедра и не зафиксировать в столь неоднозначной позе.

Делаю шаг назад.

- Не прижимайтесь, вы мне последнее платье испачкаете, - оборачивается, разглядывая себя в поисках кофейных следов. – Вы чего уставились? – мрачнеет, поймав мой взгляд, нагло и неприлично скользящий по ее попке.

- Пятен нет, - постановляю невозмутимо.

Будто это не у меня брюки натянулись так, что ткань скоро треснет. Еще и что-то твердое мешает. Скользкое от влаги, холодное.

Опускаю взгляд на топорщащийся карман, достаю паспорт. Размокший, помятый, похожий на тряпку. Покосившись на застывшую в страхе Лесю, наконец-то разгадываю ее истинные мотивы.

- Ты здесь, чтобы стащить паспорт? – предъявляю ей зло. – И кофе специально на меня вывернула?

Добрая девочка, позаботилась о комфортной температуре. Я оценил, но все равно ее прибью!

- Нет, - машет кудряшками, к двери пятится.

- Ты ведь Аленке пообещала остаться, - в два прыжка оказываюсь рядом.

Упираюсь рукой в деревянное полотно, не позволяя няньке сбежать. Почти вплотную к ней приближаюсь, оставляя крохотный просвет между нашими телами. Чтобы не испачкать «последнее платье», хотя я бы посмотрел на Лесю без него.

- Я останусь! – выпаливает на рваном выдохе. - Но, согласитесь, это ненормально – отбирать документы