— А вы сами не видите, что это значит? Мужчина и женщина, оставшись наедине…

— Ну, это понятно, — прервал ее опер. — С такими ситуациями я знаком, и даже не понаслышке. Я о другом. Скрытая камера, момент интимного свидания. Кстати, судя по контексту, любовники его не планировали… В общем, такое впечатление, что в этот раз все между Абдуловым и Соховой произошло спонтанно. Кто сделал эту запись и зачем?

— А вот это очень интересно, — согласилась Марфа. — Эту запись сделали двое наших штатных операторов Мешалкин и Дмитренко. Кроме них и меня, а теперь и вас, ее никто больше не видел. А что касается заказчика, то это еще интересней… Да, копий они сделать не успели, и я из них вырвала клятву, что они никому не скажут ни слова. Дело-то подсудное.

— Еще бы! — отозвался Костов. — Очень сомневаюсь, что Абдулов, в чьем кабинете работала микрокамера, был в курсе дела. Неправомерное вторжение в частную жизнь с использованием технических устройств — это статья.

— Вот-вот, я им так и сказала, — кивнула Марфа. — Хотя можно спорить, рабочий кабинет — это частная территория или нет. Боюсь, что наш моралист Кечин так не считает. Неважно. Так вот, что касается заказчика, то это еще интересней. Есть такая Алена Соловей — наша ведущая «Культурных новостей». Так вот, ребята утверждают, что скрытую камеру в кабинете Абдулова просила установить именно она. Обормоты толком даже не спросили, зачем ей это нужно — сделали, и все. Думаю, она их использовала втемную, но заплатила. Они отрицают…

Такого Костов не ожидал. Зачем это нужно именно Соловей?

— Ревность?

— К Абдулову? Нонсенс, — пожала плечами Марфа. — Алена не замечена в теплых чувствах к боссу — он платит ей взаимностью. Отношения прохладные, чисто профессиональные. Это сейчас, а пару лет назад, в начале их знакомства, были и стычки. Разве если только она тайная эротоманка? Сколько лет ее знаю, а мне и в голову не могло прийти, я просто ни разу не замечала, что Соловей интересуют любовь, чувства. Сдержанна, скрытна, нацелена на карьеру, хотя внешне доброжелательна и корректна. Знаете, за это время в нашем маленьком и тесном, но дружном коллективе случилось множество романов, что вполне естественно. Компания у нас молодая, кровь кипит, народ раскрепощенный. А Соловей ничего ни с кем ни разу… Ни разу! Фантастическая женщина! Я в недоумении…

«Я сразу понял, что эту девушку так просто не раскусишь, — вспоминал Костов первую встречу с Аленой Соловей ранним утром в день убийства на квартире покойного Лосского. — Особа очень себе на уме, с большим самообладанием. Бросалось в глаза, что она недолюбливает Сохову».

На работе его поджидала Надежда, горевшая желанием услышать подробности разговора в «Останкино». Костов рассказал подчиненной про пленку — впрочем, избежал вдаваться в подробности видеосюжета. Как пристойно и достоверно передать коллеге-женщине картину, скажем, мохнатой лапы Абдулова, сжимающей Алинину обтянутую колготками ляжку? Картину его пальцев, погружающихся в женское белье? Алинину запрокинутую голову, нежную кожу на ключицах, их общую дрожь?

— Скорее всего, это компромат, — размышлял Костов. — Компромат против Абдулова или против Соховой.

— А кто такой компромат купит? — сомневалась Надежда.

— Не скажи. Оборотистый человек найдет тысячу способов использовать эту запись. Например, можно предложить купить ее самому Абдулову. Сколько он, по-твоему, может выложить за пленку? Он человек богатый, это всей Москве известно.

— Банальное вымогательство? — разочаровалась Надежда. — Думаете, здесь действуют обыкновенные бандиты? А Соловей — сообщница каких-нибудь солнцевских или орудие в их руках? А скажите, зачем Абдулову платить? Легче объявить запись компиляцией, фальшивкой, монтажом… А можно и не объявлять.

— Как это? А огласка?

— Шеф, вы не знаете психологии этих ребят с телевидения! — рассмеялась Надежда (после похода в «Останкино» на допросы репортеров она, кажется, возомнила себя специалисткой по СМИ). — Огласка — это по-вашему позор, а по-ихнему это реклама. Канала, передачи, журналиста… Абдулов — не политик, ему это не повредит. Это где-нибудь в Америке ханжеское население возмутится такими сюжетами, а у нас публика с удовольствием примет к сведению, что телезвезда трахает другую телезвезду. Еще и скажет: молодец мужик! На все у него сил хватает — и на жену, и на любовницу!

Интересно рассуждала Надежда.

— Можно показать запись руководителю канала Кечину, — продолжил Костов. — Тот, проинформировала меня Марфа Просина, известный ханжа, и не исключено, что после такого он выгонит Абдулова в три шеи. А кому-то, кто мечтает занять место Абдулова, этого только и надо. Можно — если допустить, что речь идет об интригах очень серьезного масштаба, скажем, о намерении кого-либо дискредитировать или свалить Огульновского, — разослать запись по конкурирующим каналам с соответствующими пояснениями… Отправить ее в Министерство печати. Магнат давно раздражает власти своими политическими провокациями, которые чаще всего организует через авторскую программу Абдулова «Вызов времени». Кремлю, утверждают эксперты (в голове Костова мимолетно возник образ главного «эксперта» — бывшей любовницы Ирины), достаточно ничтожной зацепки, чтобы устроить последний решительный накат на канал… В конце концов нечто подобное можно — вернее, можно было — просто показать Олегу Лосскому, чтобы открыть ему глаза на «девушку его мечты»… Все зависит от целей и амбиций шантажиста. От уровня его запросов.

— Слишком все это сложно, — продолжала сомневаться Надежда. — А нет у вас ощущения, что эти трое нас разыграли? Специально подстроили съемку сцены секса с мордобоем, чтобы оправдать царапины на щеках Абдулова? И Соловей в сговоре…

Костов скривился:

— Это еще сложнее.

— В общем, как я понимаю, — подытожила Надежда, — нам нужна Алена Соловей. Кстати, шеф, помните, на вороте рубашки Лосского — той, которая была на нем в день убийства и которую мы отправляли на экспертизу, — на вороте был обнаружен след от губной помады… Я изъяла помаду у двух лиц…

Договорить Надежда не успела.

— Что-что? — встрепенулся Костов. — Что-то я не помню, чтобы ты показывала мне какие-то протоколы изъятия.

— К чему лишняя бюрократия? — беспечно пожала плечами Надежда. — Они даже не заметили.

— Ты с ума сошла! — заорал Костов, схватившись за голову. — Ты хочешь сказать, что просто у кого-то украла помаду? Объяснительную пиши! Ты представляешь, что сделает прокурор, если кто-нибудь из них на тебя пожалуется! Ты не только себя подставляешь! Ну, что мне с тобой делать? Я твоему Андантинову мозги вправлю — пусть тебя лучше воспитывает, если ты сама ни черта не соображаешь!

— Антон Сергеич! — заныла Надежда. — Я же для дела… Я помаду вообще не употребляю. И кто про это узнает? Мы же никому не скажем. И только для сведения — в качестве улики использовать не будем.

— У кого помаду-то… взяла?

— У Соловей и у Соховой…