Оставшись один, по некотором размышлении поначалу шокированный Абдулов решил, что разговор со старым приятелем пошел ему на пользу. Все-таки надо отдать должное Семенову — он умеет отделить важное от второстепенного. Картина происходящего увиделась Абдуловым в ином свете. Она не стала привлекательнее, нет, но выглядела проще, циничнее, и, что ни говори, теперь Абдулову легче было сделать выбор. «Я и взаправду, слава богу, не Джордано Бруно…»

Из приятного в повестке дня значилась встреча с Алиной. Абдулов вспомнил идиотский телефонный звонок: «Приструни свою девку». Чушь какая-то! Оправившись тогда в ванной от первого шока, он пришел к выводу, что тут недоразумение, глупость. Кто-то ошибся номером. Какая еще «девка»? Что значит «свою»? Что значит «приструни»? Что вообще имеется в виду? Кто? Алина? Нина? Или любая из сотрудниц его команды? Нет, не может быть, чтобы звонили ему, потому что он в этом ничего понять не может. Это бессмыслица.

…Только бы Алине не пришло в голову снова выяснять отношения. После Бутырки такое занятие казалось ему самым идиотским расточительством драгоценного времени. Неужели им больше нечего делать вдвоем? Нет, не такая она все-таки дура — должна понимать, человек только что из тюрьмы, намаялся, и заводить с ним разговор об Олеге (из-за него, кстати, он безвинно мучился в Бутырке) бестактно. Алина не такая… Она будет его жалеть, гладить по щекам, по рукам, целовать плечи — бедненький, как тебе не повезло! Гады, как они могли? А он — как хорошо, что она не видела его сразу после тюрьмы, — скажет: ерунда, малыш! Настоящий мужчина должен пройти через все. Сделает непроницаемое лицо, сожмет зубы так, что желваки заиграют на скулах, и Алина, заглянув в его бесстрастные мужественные глаза, кинется целовать его еще пуще. В конце концов, у нее, кроме него, Абдулова, сейчас больше никого не осталось — не может Алина этого не понимать! Прогонит мужичка, а где еще такого найдет? Он ведь не самый последний человек на свете. И классно у них все получается — как тогда у него в кабинете. Абдулов аж задрожал, вспомнив их секс на следующее утро после смерти Олега: разодранный шелковый бюстгальтер Алины, впившиеся ему в плечи золотые ногти — секунду назад нацеленные на его щеки, теперь они выполняли роль шпор во время бешеной верховой езды; обнимая его бока коленями, вонзая ногти ему в лопатки, она кричала: «Еще! Сильнее!» — и, как в бреду, в беспамятстве шептала другое — непристойное, безотчетное, безумно возбуждающее… «Хочу, — сказал себе Абдулов. — Хочу еще тысячу таких же свиданий. И я получу их».

Они ехали с Алиной в его желтом «БМВ» к ней домой. Встретились они — так показалось бы со стороны, — как два малознакомых человека. Поприветствовали друг друга прохладно, а сейчас в машине, чувствуя неловкость, по большей части молчали. Почти не смотрели друг на друга. Если обменивались репликами, то немногословными, нейтральными, почти ничего не значащими. Алина была задумчива, грустна, Абдулов сдержан. Он боялся нарушить ее хрупкое настроение, и ему вообще сейчас было не до разговоров. Он с нетерпением ждал лишь той минуты, когда за их спинами захлопнется входная дверь ее квартиры, и тогда… Он мог думать только об этом. А что они будут говорить, как себя вести, чем займут время до наступления той минуты, к которой их приближал каждый метр пути, пройденный его «БМВ» по московским улицам, роли не играло. Все это неважно.

— Зайдем в супермаркет. — Алина положила руку на его запястье. — У меня дома шаром покати.

Он повел машину к паркингу.

В магазине они бродили меж полок, неторопливо выбирая покупки, негромко совещались и выглядели, должно быть, как супруги со стажем. Как будто они каждый день после работы деловито и спокойно покупают вместе продукты, решают, что лучше приготовить — рыбу или курицу, выбирают приправу, минералку и вино к ужину. Абдулов наблюдал, как Алина, задумавшись, стоит перед прилавком с сырами, не решаясь сделать выбор, — закусила губу, чуть наклонила вперед голову. Придерживает рукой тележку с продуктами. Он не торопил ее, он не мог оторвать от нее глаз. Прогулка по супермаркету была прелюдией их свидания, каждый жест Алины, и поворот плеч, и рассеянный взгляд, брошенный в его сторону, не пропадал даром, в тысячу раз увеличивая его нетерпение. Было сладко тянуть время, смотреть на нее, ловить обращенные на них любопытные взгляды продавщиц, замечать, как они переглядываются и перешептываются. Узнали его? И думать о том, что последует через полчаса…

— Я подожду тебя у машины. Ты не спеши, выбирай, что хочешь. Фруктов себе купи. — Абдулов сунул Алине тысячную купюру, забрал у нее полную тележку и направился к кассе.

На улице все было устроено для удобства автомобилистов — Абдулов по специальным пандусам докатил тележку до самой машины и, открыв багажник, стал перегружать туда пакеты. Пустую тележку бросил тут же на газон — подберет тот, кому за это деньги платят.

Супермаркет пользовался популярностью — машин на стоянке собралось много. Абдулов внимательно вглядывался в валящую из раздвижных дверей толпу, опасаясь пропустить Алину. Вот наконец она появилась — зря он боялся, что проглядит ее. Такую ни с кем не спутаешь и никогда не потеряешь из виду. Они встретились глазами, он помахал Алине рукой и направился к ней — взять сумки. Чуть не сбив его с ног, ко входу в супермаркет прошествовала стайка студентов с рюкзаками за спинами. Пихаясь и перебивая друг другу, они горячо обсуждали, какое пиво брать — «Балтику» или «Клинское». Девушки горой стояли за «Балтику». Абдулов только головой покачал на современную молодежь. Мало того, что пиво жрут почем зря, так еще дорогу загораживают.

Их спины маячили перед носом Абдулова, голоса звенели у него в ушах. Он попытался обогнать группу сбоку — но нет, снова уткнулся в чью-то обремененную рюкзаком спину. Носок абдуловского ботинка ткнулся в задник кроссовки — Абдулов чуть не упал.

Тут что-то произошло — стайка студентов не просто застыла на месте, а как-то внезапной волной подалась назад. Абдулова оттолкнули в сторону, он едва удержался на ногах. «Но-но! — возмущенно крикнул он студентам, рукой расталкивая их безвкусные рюкзаки. — Ну, оболтусы косорылые! — шипел он. — Мозги, фаршированные Интернетом!» Студенты, как ни странно, на его вопли и тычки не огрызались, а лишь растерянно оглядывались и давали дорогу.

Тут Абдулов заметил, что перед супермаркетом царит непонятная суета, люди мечутся в разные стороны, Алины нигде не было видно. Раздавались беспорядочные крики — на их фоне выделялся невыносимый по тону женский визг: «Врача! «Скорую»! Милицию! Мужчины, помогите!» Там и тут мелькали здоровые мужики в голубых рубашках с нашивками и переговорниками на поясах — охранники супермаркета. Абдулов продвигался дальше, приближаясь к раздвижным дверям, где плотным кружком стояла группка людей, глядя куда-то вниз. Кто-то — двое или трое — сидели тут же на корточках.

Ничего не понимая, нигде не видя Алину, Абдулов подошел к группке у входа и заглянул через плечи плотно стоявшей толпы — он успел увидеть лишь прядь светлых волос на каменной плитке, которой была вымощена площадка перед входом в супермаркет, и дальше, уже ничего не соображая, рванулся вперед и буквально впал в пустое пространство внутри кружка. На камнях в луже крови лежала Алина — пакет с фруктами отлетел в сторону и порвался, из него выкатились красные, ее любимые яблоки. Длинные ноги согнуты в коленях и подтянуты к подбородку, левая рука с золотым лаком на ногтях прижата к боку, концы волос в крови, за спиной разметались полы ее длинного черного сюртука, они тоже успели окунуться в кровь.