Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выпучив глаза в праведном гневе, с непередаваемым державным пафосом доказывала, что легче всего для терактов вербовать бомжа: сунул ему в одну руку бутылку, в другую — гранату — вот тебе и взрыв в метро. Так вошла в раж, что спросила у самого шефа ГСБ Ларина, работает ли его ведомство по бомжам.
Интеллигентный Ларин долго жевал губы и пыхтел, глотая рвущийся наружу мат. Потом коротко обронил: «Примем меры». Само собой, и пальцем пошевелить не собирался. Под описание госдамы подходило большинство граждан страны.
Говорят, по высоким кабинетам ещё долго гуляла расшифровка аббревиатуры ГСБ в обратном порядке: «Бомж С Гранатой».
Машина запетляла между бетонными блоками, поставленных в шахматном порядке. Впереди был блок-пост.
— Не понял? — протянул водитель и придавил педаль тормоза.
Седого резко качнуло вперёд. И он открыл глаза.
Прямо у лобового стекла висела балка шлагбаума.
«Вляпались! Конспиратор хренов! — Седой скривил губы, наблюдая, как Дмитрий с вальяжной ленцой достаёт из бардачка пропуск. — Давай, давай, сучонок, работай. Сам закомандовал не светиться и пропуск на стекло не лепить — вот и нарвались!»
Судя по знакам различия, на блок-посту стояли бойцы из Сил Быстрого Реагирования. В город СБР ввели в ходе плановой замены войсковых подразделений, приданных комендатурам. И почти сразу же выяснилось, что ребята с оранжево-чёрными нашивками на камуфляже жутко гонористые, упрямые и никого ни во что не ставят, зато молятся на своего командующего генерала Скобаря.
Молодой сержантик с осунувшимся лицом, давно и без пропуска всё понял, не так уж много машин рискует пересекать границу Домена, а такие сытые рожи на каждом шагу тоже не встретишь, но упорно продолжал тянуть время, по извечной российской традиции мелко мстя залётному начальству демонстративно-тупым исполнением этим же начальством придуманных правил.
Дмитрий тоже не спешил. За ним была власть и право ареста любого.
«Зря! Парень молодой ещё, сдадут нервы — полоснёт очередью. Пропуск твой хренов только в морге прочтут, если время будет», — подумал Седой.
Он чувствовал, как неудержимо вскипает злоба, захотелось двинуть кулаком в ненавистный затылок, туда, где уже наметилась плотная жировая складочка, выхватить пропуск и самому всё разъяснить отупевшему от недосыпа парню.
«Ну и кретин! У, грохнули бы тебя … Не доводи до греха, сволочь! Ему же всё равно, по глазам видно, давно на всё плевать. Сделает из «Волги» сито — и глазом не моргнёт!»
Наконец-то Дмитрий достал пропуск и прижал его к стеклу. Но у солдата уже созрел свой план. Он пошевелил плечами, сдвигая промокший бронежилет, и слегка кивнул напарнику. Тот быстро сместился к багажнику.
— Вылезай из машины!
— Что?! — Дмитрий от неожиданности пустил петуха. — Что ты сказал, «сапог»?!
Парень поиграл желваками на скулах.
— Вытаскивай жопу из машины, ясно?!
— Боец, да ты на пропуск посмотри! Читай — «Положено оказывать содействие…»
— На «положено» давно знаешь, что положено? Рысью из машины!!
Он отступил на полшага назад и скользящим движением снял предохранитель. Ствол смотрел прямо на Дмитрия. По глазам было ясно — будет стрелять, до последнего патрона, кромсать, пока не плеснёт ярко-белое пламя, а потом станет смотреть своими перегоревшими пустыми глазами, как в ревущем аду будут биться эти жирные штабные свиньи.
У Седого между лопатками шмыгнула холодная капля. Глупее положения придумать было трудно: переулок наполовину перегорожен мешками с песком, сзади из подворотни высунул тупую морду БТР, их «фольксваген» зажат с двух сторон, а солдатик явный психопат, но если психанёт, разбираться уже будут без них. Случись это где-нибудь в провинции, чёрт с ним, там вечный бардак, как норма жизни, но в Москве, в пяти минутах от родного Управления. Бред!
«За что боролись, на то и напоролись. Хотели порядка — хлебайте горстями! Только не наш это порядок, а вот таких пацанов с автоматом». — Седой отвёл глаза боясь встретиться с ним взглядом.
В машине стало тихо. В пальцах водителя дотлевала сигарета, тонкий дымок, дрожа у основания, тонкой ниточкой тянулся к окну. Дмитрий то ли выжидал бог знает чего, то ли отупел от неожиданности, но всё ещё прижимал к стеклу уже никому не нужный пропуск.
— Выходи! И мордой на капот. Руки — за голову. Все двери — открыть! Водила, вытащи ключи и брось на пол. Руки держи на руле, дёрнешься — первая пуля твоя. Остальные — сидят и не трепыхаются. Выходит этот. Самый умный. Всё! Раз, два, три — пошёл! — Он слегка согнул колени, ствол замер на уровне стёкол. — Пошёл, я сказал!!
Седой закрыл глаза и сжал сцепленные пальцы между колен. В полной тишине было отчётливо слышно, как открылись двери, что-то глухо ударилось о капот и резко хрустнул под тяжёлым сапогом камешек.
В распахнутые со всех сторон двери ворвался сырой ветер. Седой с тоской втянул острый запах дождя и поздних грибов.
«Вот и всё. Когда-нибудь всё должно было кончится. Пусть так, если не вышло пожить по-людски».
— Эй, Кабан! — выкрикнул патрульный.
Седой открыл глаза. В зеркальце хорошо было видно, как солдат, вальяжно развалившийся на броне БТРа и безучастно смотревший на эту сцену, расплылся в улыбке — его приглашали принять участие в бесплатном развлечении. Как видно, развлекались так не первый раз.
— Чё?
— Через плечо! Старшого буди! — Патрульный упёр автомат Дмитрию под ребро. — Тихо, зёма, не рыпайся.
— А на хрена? — подыграл напарник.
— Морда треснет столько спать!
— Понял, не дурак!
Солдат со смаком грохнул сапогом по броне.
«Слава богу, стрелять не будут. Вроде, обошлось. А Дмитрий сам виноват, довыёживался!»
Седой покосился влево и увидел, что рука Павлова медленно ползёт к притороченному к спинке водительского сиденья автомату. Седой резко перехватил руку, больно стиснув запястье взмокшими пальцами, зло прошипел:
— Ты что, смерти ищешь?
— Пусти… Больно!
У Павлова весь нос был усыпан мутными бисеринками пота. Седой впервые видел, чтобы страх вызывал такое физиологическое действие.
— Успокойся, Миша, держи себя в руках.
