(фрагмент)

«Там такой крутой поворот, едешь почти вслепую. Только из поворота вышли, сразу его увидели… Водитель от неожиданности дал по тормозам. Правильно сделал. Там, они трос натянули. УАЗик тряхнуло и поволокло вперёд. А этот… Он стоял посредине дороги и спокойно смотрел, как неудержимо тащит к нему машину. Автомат опустил на скрещённые руки, стволом вниз…»

Ретроспектива

Странник

Он стоял посредине дороги и спокойно смотрел, как неудержимо тащит к нему машину. Автомат опустил на скрещённые руки, стволом вниз. Так удобнее, ремень не давит плечо.

«Нормально, Макс! Только не мандражируй. Чем ты спокойнее, тем больше они паникуют. Если что, правая — к курку, левая ведёт цевьё, ствол вправо — очередь в левое колесо, отпрыгнешь влево, и с колена — в правое заднее… Ты успеешь. Только держи себя в руках».

УАЗик не дотянул пяти шагов. Максимов невольно подал корпус назад, спиной ощутив, как дрожит на ветру туго натянутый трос.

Сквозь тёмное лобовое стекло лица людей казались размытыми пятнами.

«Не давай им опомниться! Не дай бог, полезут в дурь. Пока в шоке, они твои. Раз, два, три … Пошёл!»

Он быстро подошёл к машине. Рванул дверь водителя. Сержант сидел, чуть подавшись вперёд, пальцы скрючились на руле. Максимов сунул руку в кабину, выключил мотор и вынул ключи из замка.

Сразу стало оглушительно тихо. Где-то далеко в лесу отчаянно загомонили птицы. Пахло разомлевшей от зноя травой и взбитой в воздух по-летнему белой пылью.

Максимов левой рукой осторожно положил ключи на капот. Водитель сразу же уткнулся взглядом в ярко заблестевший брелок.

«Пока нормально. Парень в шоке, очухается нескоро. А полковник уже начал соображать. Молодец!»

Он отступил назад, ствол по-прежнему смотрел точно в бок водителю. В кабине кроме этих двоих никого не было.

«И слава богу. Подвела бы разведка, всё пошло бы насмарку. Просто чудо, что он никого не подобрал по дороге. Пока нам везёт».

— Только не дури, полковник. У всех нервы. Не надо. Я не один. Малейший понт — из машины сделают сито. — Максимов говорил тихим голосом, без нажима, боясь вспугнуть. — Выйди. Разговор есть.

Полковник, косясь на автомат, медленно открыл дверцу и вылез из машины.

Максимов отступил ещё на шаг.

«Самый опасный момент. Ударит моча в голову, схватится за пистолет. Сунется назад в кабину и пальнёт. Придётся стрелять. Парня наверняка зацеплю. Спокойно, сам не дёргайся!»

Вчера он сам настоял, что на дороге он должен быть один. Пусть страхуют, как хотят, но один.

Сейчас, конечно, страховали, полковник был под постоянным прицелом. Стоит только потянуться к кобуре, срежут первым же выстрелом. И чёрт с ним, значит, говорить с ним не о чем. Но операцию придётся крутить по полной программе, а этого как раз Максимову меньше всего хотелось.

«Выпендрёж! По раскладу ты прав, но это — дешёвый выпендрёж! Если в гроб захотел, делай. Но учти, Макс, этого понтярщика я сниму лично. При первой же подставке с его стороны, пусть только дёрнется. А потом из его аэродрома целину устрою, понял? И ты мне мешать не будешь. Всё! Замяли!» — Юрка был прав, тысячу раз прав, но Максимов никогда бы не простил себе действий по «крайнему варианту».

Полковник спокойно встретил его взгляд:

— Мне сдать оружие?

— Не надо. Отойдём немного.

Максимов кивнул на кювет.

Оперативная обстановка

Протокол допроса полковника ВВС Семенихина В. Б.

(фрагмент)

«… Похож. Да, это он. Но тогда у него были уставшие глаза. И лицо уставшее, издёрганное лицо. На щеке царапина. Наверное, веткой полоснуло. Камуфляж старый. Линялый такой, в заплатах. А глаза запомнились больше всего. Глубокие. И уставшие. Он сидел рядом и молчал…»

Он молчал, внимательно разглядывая полковника. Потом облизнул побелевшие от пыли губы: — А ты крепкий мужик, лётчик. С тобой можно говорить начистоту. Мы тут крутимся не один день. Разнюхали всё. Вчера вечером я был под твоими окнами. Ничего не стоило бросить гранату или выстрелить в окно. Охрана аэродрома для нас не помеха, поверь мне. Но это лирика, а сейчас — главное. Только не перебивай. Постарайся понять, многого я тебе сказать не могу. Но ты поймёшь, я уверен. — «Он хорошо держится. Водила бы не начудил. А пока всё нормально. Так, теперь у нас полный порядок».

Через плечо полковника он заметил, как к машине подполз Юрка и встал у открытой двери. Максимов сломал травинку, пожевал, ощущая под языком приятную горечь.

— Кто я такой, надеюсь, уже понял?

— Примерно.

Полковник поджал губы. На заветренной щеке поблёскивали чёрные точки плохо пробритой щетины.

— Поговорим как мужик с мужиком. Ты готов?

— А что мне ещё остаётся? Ты себе все козыри сдал.

— Не все. Я не держу на мушке твою жену и детей. Не приставляю им ствол к голове. Обещаю, при любых раскладах ты уедешь отсюда живым. Разговор пойдёт на равных. Ты солдат, и я солдат. Ещё есть время договориться. — Максимов сплюнул горечь. — Сегодня, крайний срок — завтра ты получишь приказ. В этом районе будет проводиться акция.

— Какая ещё акция? — Полковник насторожился.

— Вы хорошо жили. Как на острове. Впрочем, как и мы… Откуда тебе знать, что в мире делается. Смотри!

Максимов вытащил из нагрудного кармана пачку фотографий. Внимательно следил, как каменеет лицо полковника. Тот быстро перебирал фотографии, подолгу задерживаясь на самых страшных — с убитыми детьми.

— Акцией теперь они называют зачистку территории. Фильтрация с последующим принудительным выселением. Люди сопротивляются, как могут Так или иначе, всё кончается вот так. Снимки не я делал. Нашёл на убитом. Мудак, носил на память. Как тебе это?

— Причём тут я?

— Нет, к этим фотографиям ты отношения не имеешь. Но к тому, что запланировали в нашем районе, да. Ты будешь прикрывать с воздуха и обеспечишь их десантирование в район Выселок. Час лёту отсюда, знаешь, где это?