На рассвете его разбудил караульный. Родригесу велели одеться и выйти во двор.

- Куда вы меня ведете? - спросил он. Но стражники и сами не знали. Его подняли в такой ранний час затем, догадался Родригес, чтобы не собирать по дороге падких до зрелищ зевак, жаждущих поглазеть на чужеземного падре.

Его ожидали трое самураев. Они тоже ограничились объяснением, что выполняют приказ правителя, и, окружив священника, повели его дальше в полном молчании.

В утренней мгле наглухо запертые лавки торговцев напоминали согбенных насупленных старцев. Слева и справа тянулись поля, повсюду грудами лежали бревна. Густой аромат свежераспиленной древесины, мешаясь с туманом, щекотал ноздри. Город строился. Под еще не просохшими глинобитными стенами спали, укрывшись циновками, нищие и бездомные.

- Вы, кажется, еще не видели Нагасаки, падре? - с усмешкой спросил самурай. - Сколько холмов...

В самом деле, город раскинулся на холмах. На склонах лепились друг к другу убогие крестьянские хижины. Пропел петух, возвещая начало нового дня; на земле беспомощно лежали поблекшие бумажные фонарики - напоминание о прошедшем празднике. Холмы обрывались в море, омывавшее длинный узкий полуостров; на мелководье оно поросло камышом и походило на молочно-белое озеро. Когда туман рассеялся, вдалеке обнажились невысокие горы.

У самого моря шумел сосновый лес. На берегу валялись бамбуковые корзины; несколько босых самураев завтракали, сидя на песке. Энергично двигая челюстями, они с жадным любопытством разглядывали священника. Белое полотнище огораживало поляну, внутри стояли низенькие скамеечки. Самурай указал священнику на скамеечку, жестом приглашая его присесть, - такая любезность несколько озадачила Родригеса.

Отлогий песчаный берег плавно уходил в воду; небо хмурилось, и море казалось мрачным, свинцово-серым. Монотонный плеск волн напомнил священнику о казни Мокити и Итидзо. В тот день, не прекращаясь ни на мгновение, моросил дождь, чайки вились над столбами, к которым были привязаны обреченные. Море молчало, словно в изнеможении, и Всевышний тоже хранил молчание. Эта загадка не давала Родригесу покоя; он искал и не находил ответа.

Кто-то окликнул его. Родригес обернулся: на него с ухмылкой смотрел, поигрывая веером, какой-то широкоскулый, длинноволосый японец, и священник узнал - скорее по голосу, чем по лицу, - переводчика, что допрашивал его на островке.

- Не забыли еще меня? Ах-ах, сколько воды утекло... Как приятно встретить старого знакомца! Да, падре, ваша тюрьма совсем недурна. Прежде чужеземных падре держали в тюрьме Судзуда - той, что в Омуре. Крыша там худая, дыра на дыре: если дождь - заливает, ветер - продувает.

- Что, скоро прибудет правитель? - оборвал его болтовню Родригес, но переводчик, нимало не смутившись, продолжал тараторить, постукивая веером о ладонь:

- Правитель? Нет, господин Иноуэ. не изволит сюда прийти. Он вам понравился?

- Он был весьма любезен. Мне приносят еду дважды в день и даже дали циновки, чтобы я укрывался ночью. Право, я даже опасаюсь, что при такой сладкой жизни дух мой не устоит пред соблазнами плоти. Ведь вы добиваетесь именно этого?

Переводчик с невиннейшим видом глядел в сторону.

- Хотите, я открою вам тайну? Скоро сюда прибудет одна персона. Господин губернатор выразил пожелание, чтобы вы встретились с этим человеком. Он португалец, так же, как вы. Думаю, вам будет о чем потолковать.

Священник заглянул в мутно-желтые глазки: улыбка сбежала с лица переводчика.

Родригес мысленно ахнул - Феррейра! Вот оно что. Они привезли Феррейру. Они хотят уговорить его отречься.

В душе Родригеса не было ненависти к отступнику, скорее он испытывал сострадание - сильного к слабому и ничтожному. Однако сейчас им овладели необъяснимые страх и тревога.

- Догадались?

- Да, - прошептал священник.

Продолжая поигрывать веером, переводчик с усмешкой созерцал серое побережье. Вдалеке светлели едва различимые фигурки бредущих вереницей людей.

- Смотрите, смотрите! Вот он!

Родригесу не хотелось выказывать перед желтоглазым переводчиком смятение, однако, не помня себя, он вскочил. Фигурки, двигавшиеся вдоль кромки леса, приближались, и он уже мог различить их. Процессию возглавляли два самурая. За ними шли связанные в цепочку знакомые ему христиане. Родригес заметил, как пошатывается и спотыкается Моника. А позади - позади брел его сотоварищ, Гаррпе!

- Ну что? - торжествующе ухмыльнулся переводчик. - Все как вы думали?

Родригес жадно всматривался в Гаррпе. Тот не знает, что ждет его здесь, в лесочке. Гаррпе, как и он сам, был в рваном крестьянском платье; голые ноги нелепо белели из-под подола. Хватая воздух ртом, задыхаясь, он старался поспеть за остальными.

Родригеса не удивило, что Гаррпе попался. Они с замиранием сердца ждали этого с самой первой минуты, высадившись в Томоги; но ему страстно хотелось узнать, где же схватили Гаррпе и что с ним сталось за это время.

- Я бы хотел поговорить с ним.

- Ну разумеется! Как же иначе? Но день велик. Сейчас еще утро. К чему торопиться? - И переводчик с притворным зевком усиленно замахал веером. - Кстати, падре... Я тогда забыл кое о чем спросить вас. Будьте любезны, объясните мне, что это такое - христианское милосердие?

- Вы забавляетесь мною, как кошка мышью, - пробормотал священник, страдальчески глядя на переводчика: - И испытываете от этого непотребное удовольствие. Скажите, где взяли Гаррпе? И как?

- Без должных причин нам не дозволено посвящать заключенных в дела государственной важности.

Процессия, остановившись, застыла на сером песке. Самураи стаскивали навьюченные на лошадь соломенные кули.

- Скажите, падре... - Переводчик злорадно всматривался в лицо Родригесу. - Вы знаете, для чего эти мешки?

Самураи принялись обвязывать пленников соломой всех, за исключением Гаррпе. Вскоре те стали похожими на коконы: виднелись только их головы.

- Сейчас их посадят в лодку и вывезут на глубину. Там сразу обрыв - до дна не достать!

Свинцовые волны все так же, с монотонным журчанием лизали прибрежный песок. Серые низкие тучи заволокли небо, заслонив солнце.

- О, глядите! Чиновник о чем-то беседует с Гаррпе! - протянул переводчик. - Интересно, что он ему говорит?.. Наверное, что-нибудь в таком духе: «Если вам ведомо христианское милосердие, сжальтесь. Неужели вы будете равнодушно смотреть, как убивают этих несчастных?..»

Только теперь до Родригеса дошло, на что намекал переводчик; слепая ярость захлестнула его. Если б не сан, он был готов придушить негодяя.

- Господин губернатор приказал пощадить их, если падре Гаррпе соизволит отречься. Достаточно одного его слова - и этих троих отпустят. Сами они уже отреклись. Еще вчера. Они топтали Священный образ.