назад заняла даже меньше времени, чем ушло на первое мое морское путешествие. Возможно, этому способствовало то, что наш катер шел в фордевинд, т.е. попутным ветром.

Голову мою украшала широкополая шляпа-боливарка, а лицо скрывала короткая бородка. Естественно, приклеенная. Мне пришлось прибегнуть к маскировке, чтобы не дай Бог меня не опознали. Театральным реквизитом и гримом я обзавелся заранее у Шнитке.

Я, никем неузнанный, благополучно добрался до Немецкого трактира и, оглянувшись по сторонам, зашел в благоухающее вкусными ароматами помещение. Первым кого я увидел, был сам Дитер Шнитке, который стоял за трактирной стойкой и что-то говорил официанту. Он скользнул по мне взглядом. Моя маскировка его не обманула: он сразу же меня узнал.

Я подошел к трактирной стойке и негромко поздоровался с хозяином. Он сказал, что рад меня видеть, а потом сообщил, что мой слуга Кондрат живет в пятой комнате. Посетителей в Немецком трактире в этот обеденный час было предостаточно, поэтому я сразу же направился на второй этаж.

— Что вам нужно? — подскочил со стула Кондрат, когда я вошел в комнату. В первый момент он меня не узнал. Только когда я снял шляпу, он воскликнул:

— Владимир Сергеевич! Наконец-то! Слава Богу, целы-здоровы!

Мы обнялись с ним как хорошие приятели, а не как хозяин и слуга. Да в принципе мы с ним и были хорошими приятелями. Потом я снял с себя сюртук и присел на стул.

— Ну как ты тут без меня поживаешь, братец? Какие новости? Рассказывай давай, а то я в Кронштадте совсем одичал, как будто в ссылке побывал.

Новостей оказалось много, и все по большей части плохие. Полиции стала известна фамилия человека, убежавшего с места убийства итальянского живописца Джорджио Бернарди, и теперь Версентьева, то есть меня, разыскивали по подозрении в совершении тяжкого преступления. Каким образом «всплыла» моя фамилия — Кондрат, конечно, не знал. В газеты мое имя ещё не попало. Впрочем, газеты почти не обратили внимание на смерть Бернарди, так как хватало других более важных событий, среди которых больше всего обсуждали российско-шведские переговоры о заключении мира.

— Господин Белевцов вам письмо передал, Владимир Сергеевич, — слуга протянул мне запечатанный конверт.

Я вынул из конверта листок, и прочел:

«Господин Версентьев!

Не знаю, получите ли Вы это письмо или нет, но я его решил все-таки написать с надеждой, что оно попадет к вам. Позвольте выразить недоумение вашими поступками. Если правда, что говорят о смерти Бернарди, то мне непонятно зачем Вы это сделали. Больше ни я, ни Елена Павловна Старосельская не хотим иметь с Вами ничего общего. Елена на днях приедет в Петербург, так как я её вызвал в связи с последними событиями. Пожалуйста, не впутывайте её больше в свои грязные дела. Это единственное, что Вы можете сделать для нее.

За сим разрешите с Вами попрощаться. Александр Белевцов».

Я медленно перечел письмо и задумался. Ну что ж, этого и следовало ожидать. Кто станет защищать того, кого подозревают в убийстве? Но меня больше взволновало сообщение о том, что скоро в Петербург приедет Елена Старосельская. Её мне очень хотелось увидеть, услышать её голос, почувствовать аромат её духов.

— А Вам, Владимир Сергеевич, есть ещё одно письмо, — прервал мои мысли Кондрат.

— От кого?

— От господина Иноземцева. Он меня повстречал в доме господина Белевцова, и велел Вам передать вот это письмо.

Я тут же вскрыл конверт. Секретарь Сперанского писал, что не верит в мою виновность в убийстве Бернарди и просил при первой же возможности повидать его. Что ж, я решил воспользоваться его приглашением, и после обеда направился на Большой проспект Петербургской стороны.

***

Иноземцев жил в большом двухэтажном деревянном доме, который, достался ему в наследство от преждевременно умерших родителей. В то время частные лица не имели право строить на Петербургской стороне каменные дома. В противном случае Иноземцев, имевший большое состояние, конечно, возвел бы себе другое жилье. Переезжать же он не хотел. Поэтому он после возвращения из-за границы постоянно жил в доме своих родителей.

Встретил меня Иноземцев в прекрасном черном фраке. Он собирался ехать во французский театр, но тут внезапно, нарушая его планы, появился я. Тем не менее, встретил меня он любезно.

— А, господин Версентьев! Рад Вас видеть! Не думал, что Вы навестите меня так скоро, — он протянул мне руку, мы обменялись рукопожатием.

— Я, видимо, не вовремя пришел?

— Не беспокойтесь, сударь, не беспокойтесь. Это я в силу привычки всегда собираюсь заранее. Время для беседы с Вами у меня найдется. Ведь Вы хотели о чем-то поговорить со мной? Присаживайтесь вот сюда, прошу вас.

Мы сели в стоящие в углу гостиной, отделанной на современный манер, мягкие стулья.

— Может быть, хотите рюмочку вина? У меня есть прекрасное португальское вино. Очень рекомендую.

Я отказался, и начал рассказывать Иноземцеву, что меня по какой-то глупой случайности подозревают в убийстве итальянца Бернарди. Того самого, которого я искал, расследуя причины самоубийства действительного статского советника Старосельского.

— Знаю, знаю, Владимир Сергеевич, — перебил он меня. — Белевцов мне об этом уже сообщил. Ужасная история. Я, конечно, не верю, что вы это сделали.

— А вот Белевцов верит. Он мне об этом написал.

— О, не обращайте внимание, — улыбнулся мой собеседник, — Александр склонен делать поспешные выводы. Уверен, он скоро остынет и поймет, что был не прав.

Следуя какому-то внутреннему порыву, я спросил:

— Вы знаете, что скоро в Петербург приедет Елена Павловна Старосельская? Как вы к ней относитесь? Она вам нравится?

— Да, знаю, — кивнул головой Иноземцев. — Она уже приехала. Сегодня утром.

Эта новость меня удивила. Не ожидал, что фрейлина Великой княгини так быстро приедет в Петербург.

Задумавшись на некоторое время, Иноземцев добавил:

— Да, мне нравится Елена Павловна. Она красивая девушка. Вы, верно, и сами это заметили.

— А Вы давно знакомы со Старосельской и с Белевцовым?

— С Александром я познакомился почти сразу же после возвращения из-за границы. У нас, видите ли, много общего. Мы принадлежим к одному обществу, учились за границей, придерживаемся одних и тех же политических взглядов и вообще одинаково смотрим на жизнь. Он меня потом представил своей невесте и её отцу.

— Расскажите мне о Старосельском и его дочери. Ведь вы наблюдательный человек, а мне будет полезна любая информация.

— Извольте, только я не был близко с ними знаком. Это вам