– Женя, простите, но в этот раз я готов поспорить, что родители ни при чем, – твердо сказал Фэб. Ит одобрительно кивнул. – Скажите, вы упомянули о других случаях…

– Я еще вчера вам рассказала.

– И все же я вас попрошу повторить то, о чем вы говорили, – для них двоих. – Фэб кивнул в сторону Ита и Скрипача.

– Зачем? – тут же спросила она.

– Надо, – улыбнулся Скрипач.

– Не совсем понятно, для чего это вам надо, – возразила она.

– Ну, скажем так, мы хотим понять, кто мог напасть на Тринадцатого и его избить, – мирно сказал Ит. – Если мы правильно поняли, на власти надежды мало.

Женя фыркнула.

– На власти надежды нет и быть не может, – констатировала она. – Если хотите доброго совета, ищите в институте. Мало ли там психопатов может быть?

Ит промолчал.

В институте они уже искали.

Кир и Скрипач поехали туда через сутки после того, как Тринадцатому стало немного лучше – до этого сидели вместе с Ри в приемном покое и тихо сходили с ума. Поехать-то поехали, но вернулись ни с чем.

Кабинет, как выяснил Скрипач, принадлежал давно умершей профессорше, Клавдии Мещеряковой-Калериной, и был мемориальным. По сути, в нем располагался мини-музей института, в который иногда водили на экскурсии студентов начальных курсов. Где-то раз в десять дней в кабинет заходила уборщица, всегда одна и та же. Обмахивала метелкой книги, пылесосила, протирала подоконники. Один комплект ключей висел у нее в каптерке, второй – находился в сейфе у ректора. Никаких потайных ходов, конечно, в этот кабинет не вело и вести не могло.

Поговорили с уборщицей. Ничего.

Поговорили с потным от страха ректором. Снова ничего.

Проверили кабинет – Кир, увидевший на полу высохшую лужу, открыл было рот, чтобы что-то сказать, но так и не сказал, видимо, постеснялся. Скрипач, однако, позже объяснил ему, что лужа на самом деле не очень большая, повезло Мотыльку. Была бы она больше, из шока точно бы не вывели. А так – он все-таки справился…

В общем, поездка в институт не дала ровным счетом ничего, кроме разочарования. Но тем не менее то, что случилось – случилось.

– Там не было психопатов, – тихо сказал Ит. – Женя, поймите, там действительно никого не было. Мы проверяли все сами. И не один раз. Поверьте, наша практика и прежняя работа…

Он не договорил. Глянул вопросительно на Фэба, потом на Скрипача.

– Покажи, – сказал Фэб. – Ит, правда. Покажите что-нибудь. А то милая Женя вас явно считает кем-то… на подхвате.

Ит усмехнулся. Сидел он сейчас метрах в трех от Жени – поэтому для начала без контакта щелкнул ее по носу (девушка испуганно ойкнула), потом, мгновенно перейдя в ускоренный, оказался у нее за спиной, сорвал с клумбы какой-то цветок и вложил Жене в руку. И решил, что для первого раза достаточно.

Скрипач, похоже, был настроен пошутить, поэтому шнурки на тапочках у Жени оказались тут же завязаны друг с другом чуть ли не морским узлом, а еще рыжий успел вытащить из ее правого кармана пластиковую карточку-пропуск и переложить в левый карман. Видимо, чтобы сразить уже окончательно.

– Довольно, – Фэб покачал головой. – Хватит, действительно.

– Ничего себе! – Женя попыталась сделать шаг, и Фэб вовремя ее подхватил. – Это как вообще?

– Ну, мы в прошлом агенты… официальной службы, – пояснил Скрипач. – Проработали там больше двухсот лет.

– Двухсот? – Женя посмотрела на него с большим удивлением.

– Нам почти четыреста, – добавил Ит.

– Триста семьдесят пять, – уточнил Фэб.

– Шесть, – поправил Скрипач.

– Семь, – внес ясность Ит. – Кома полтора года.

– Чего? – Женя окончательно растерялась.

– Ой, неважно, – поморщился Ит. – В общем, мы немножко не те, кем можем показаться.

– Честно говоря, я подумала, что вы – его помощники. – Женя кивнула на Фэба. – Уж больно ловко вы справляетесь с уходом и обработкой…

– Ну знаете… – Скрипач помрачнел. – Когда у тебя в семье беда, таким вещам быстро учишься. У нас жена болела раком пять лет. Ногу ампутировали. Да и до этого нам всем… не по одному разу прилетало, причем существенно.

– Не напоминай, – скривился Ит. – Суицидальщик хренов, русских слов у меня на тебя нет!..

– А то Кир лучше, – ухмыльнулся Скрипач. – Инвалидная команда, блин. Кого три года назад еле откачали вообще? Забыл уже?

– Засохни! – Ит разозлился. – Я тогда не подставлялся!

– А в кого Орбели стреляла?! В Пушкина, что ли?!

Женя переводила недоуменный взгляд с одного на другого.

– Весело у вас, – заметила она, когда Ит и Скрипач наконец замолчали, буравя друг друга неприязненными взглядами. – Дурдом.

– О, это вы еще остальных не видели, – заверил Фэб. – Это так… мелочи…

– А у вас хорошие руки. – Женя посмотрела на Ита. – Собственно, почти одинаково, как мне показалось. Разве что вы, – она повернулась к Скрипачу, – чуть импульсивнее, что ли. А он спокойнее. От ухода на самом деле много зависит, и… мне понравилось, как вы справляетесь.

– Спасибо, – улыбнулся нежданной похвале Ит. – Я как-то даже не задумывался особенно. Надо – значит, делаю.

– Редкое качество – уверенность, – пояснила Женя. – Обычно люди горазды закатывать истерики и что-то требовать.

– Видимо, опыт. Так, Женя, а о чем, собственно, вы рассказали вчера Фэбу и что он просил повторить для нас? – напомнил Ит.

– Да как раз эти самые легенды в разных видах. – Женя села на лавочку, положив рядом цветок. – Неохота повторять это бред, но раз уж вы просите, то слушайте.

* * *

Архив, как удалось выяснить, находился в поликлиническом корпусе – детская больница, в которой лежал сейчас Тринадцатый, была большой, и корпусов в ней имелось целых восемь. Поликлиника, расположенная рядом с въездом, на ночь, конечно, закрывалась, и для Ита и Скрипача попасть туда, разумеется, большого труда не составило. Имевшегося охранника решили не трогать: он явно принял с вечера чего-то горячительного и теперь спал крепким сном без всякой посторонней помощи. Следящая система сдалась вообще без звука, ей подвесили картинку «никого нет» и спокойно отправились внутрь на разведку.

Сначала прошлись по первому этажу. Ничего интересного, кроме регистрационных стендов и большой игровой комнаты. На втором этаже находились в большом количестве кабинеты, точнее – кабинетики, уж очень эти комнатки были маленькие. От того, что Скрипач назвал «позитивом», скоро стало рябить в глазах: стены коридоров оказались разукрашены яркими аляповатыми рисунками; в кабинетах тоже было «весело» (Ит потом долго удивлялся, как в такой обстановке можно работать), повсюду картинки, какие-то сказочные герои, машинки, цветочки…