– Чудовище, сейчас белый день, и я – не Тринадцатый, – справедливо заметил Ри. – Меня ногой убить не представляется возможным.

– Это смотря чьей, – ухмыльнулся Кир.

– Даже твоей, – заверил его Ри. – Все, я пошел. Вы бы поспали пока что.

– По очереди, – ответил Фэб. – Спать мы все-таки будем по очереди.

– Ну как знаете. Ладно. Бывайте…

Ри вышел.

Кир взял с блюда еще одно яблоко, на этот раз не такое красивое, как первое, которое он отдал Иту, и принялся меланхолично катать его по столу. Потом поднял голову, прищурился и глянул на Фэба.

– Ты что-то хотел спросить? – поинтересовался он.

– Да.

– Ты про яблоки?

Фэб утвердительно кивнул.

– Почему я это сделал, что ли? Отдал ему яблоко?

– Да. – Фэб с интересом посмотрел на Кира. – И не только. Кир, я же не слепой. Вижу – ты каждый раз первым копаешься к общей тарелке, выбираешь самый хороший кусок и кладешь ему. Рыжий и Берта не возражают, Ри делает вид, что не замечает ничего… Как будто так и надо. Зачем ты это делаешь? Что это значит все?

– Ох… – Кир поморщился. – Это давнее дело. Очень. Мы про это как-то не сильно любим вспоминать, если честно.

Фэб молча ждал.

– Фэб, правда, – попросил Кир. – Ну, кладу я ему эти лучшие куски. И что с того? Какая разница?

– Кир, – Фэб опустил голову. – Я… хочу понимать. Хочу знать. Имею право, в конце концов. Ну, в некотором смысле. И потом, – он выпрямился, – это просто нечестно. Вы приняли решение не прогонять меня из семьи, и я…

Кир усмехнулся и попробовал отвесить Фэбу шуточную оплеуху, но тот перехватил его руку.

– Я серьезно.

– Звук выключи в кухне, – попросил Кир. – Если ты не хочешь потом скандал от Ита, выключи. Может, они и спят, но рисковать лишний раз я не хочу. Ни Ит, ни я, ни Берта, ни рыжий не любим про это говорить. Нам тяжело. Мы тогда это пережили с большим трудом. Гораздо больнее и сложнее, чем то, что было сейчас… и я не хочу про это вспоминать. А ты сейчас меня снова тянешь туда… в общем, ладно. Ты выключил?

Фэб кивнул.

– Тебе кто-то рассказывал, что он сидел два с лишним года?

– Да, Берта упоминала в одном разговоре. Я пытался спрашивать его самого, но он только отшучивается. Кир, он, кажется, до сих мне не доверяет.

– Скорее уж бережет тебя, – возразил Кир. – Правильно делает.

– Да неправильно это! Если я буду знать…

– Фэб, ты как что-то узнаешь, так на всю ночь становишься бить поклоны или тащишься к отцу Анатолию за советом, – хмыкнул Кир. – Мы тебе что-то рассказывать уже боимся, если честно. Ты же двинутый. Твоя эта религия…

– Хорошо. – Фэб стиснул кулаки. – Я не потащусь никуда и не буду бить поклоны. Если это так сильно раздражает всех, я могу этого вообще не делать.

– Тебе самому это ведь нужно? – Кир вопросительно поднял брови. – Нужно, не ври. Тебе это помогает. Я, правда, не втыкаю, чем это может помогать, но раз нужно, значит, нужно. Вопросов нет. Просто, понимаешь… – он запнулся. – Ты бы лучше как-то больше доверял все-таки нам, а не религии и не отцу Анатолию, который дядька-то хороший, но все-таки немного с замороками. Твоя семья – мы. А не он. Фильтруй.

Фэб задумался.

– Кир, это… это временное. Мне надо было что-то понять для себя лично. Я уже почти понял. Скоро я перестану к нему летать. То есть летать буду, но не чаще, чем Берта. Мне, видимо, для чего-то была нужна эта поддержка… это уже проходит.

– Три года, – напомнил Кир. – Фэб, правда, хватит. Пора думать своей головой и жить своей душой. И принимать испытания так, как должно, а не… с костылями.

– Да, ты прав. Прав, – с усилием повторил Фэб. – Если ты заметил, я уже исправляюсь. Так ты расскажешь про эти куски и яблоки или нет?

– В общем, вот чего получилось. – Кир с опаской посмотрел на дверь, потом на окно. – Ох, вломит он мне сегодня… Ладно. Он приехал сам после этой отсидки, мы разминулись, потому что за ним поехали. Сидел пять дней в коридоре…

– Про это я знаю. Берта рассказывала. И про то, как он не узнал себя в зеркале, тоже рассказывала. Но при чем тут…

– Фэб, зеркало – это было сильно потом. Уже после такого количества говна, через которое мы пролезли, говорить не о чем. Зеркало… фигня, я его зубным порошком замазал, чтобы он больше не смотрел, а ему мы сказали, что в соседней палате ремонт и он рабочего через окошечко увидел. Фигня и есть, проехали и забыли. Нет, дорогой мой, вот другое, что там было… Если с самого начала, то мы вчетвером вываливаемся из лифта, проходим по коридору и видим… это…

Он смолк. Покачал головой с досадой, вытащил сигареты. Прикурил, все так же молча, неподвижно глядя на Фэба.

– В общем, это надо было видеть. Своими глазами. И нюхать. И потом снова видеть. Фэб, у него волосы были, как шерсть у старой уличной собаки, срезаны какими-то клоками, и… они шевелились, эти волосы.

Фэб сглотнул.

– Вши. Не знаю, где ты работал и что ты повидал, но я такого ни до ни после ни разу больше не видел. Надеюсь, и не увижу. В результате мы его раздели прямо в коридоре, потому что заражено было все – одежда, мешок… Он за этот мешок хвататься начал, потому что в нем справка лежала об освобождении, мы сгоряча не разобрались, рыжий сунул все в какой-то пакет, не глядя, и потащил в эллинг… Мы эти вещи потом просто сожгли. Справку, правда, достать догадались. Потом…

Кир снова замолчал, глубоко затянулся.

– Потом Скрипач где-то добыл керосина, я оттащил… ну вот это вот все в ванную, и мы начали его отмывать. Я его побрил наголо, само собой, потому что другого выхода просто не видел, потом керосин этот… а ему было уже очень плохо, он кашлял, мы, конечно, сразу доперли, что это воспаление легких – но отмыть надо было обязательно, потому что в том виде, в котором он был, его бы ни в какую больницу не взяли. Два или три часа мы его как-то старались… ну так, в основном, отскребли. Запах… Фэб, я только матом могу. Ни в одном языке для этого слов не существует. Только в русском и только мат. Ну, отмыли. Я его отволок в комнату, Берта «скорую» вызвала, мы с рыжим с ним сидели. Приехала первая машина. Фэб, они его не взяли. Без паспорта, понимаешь? Если ты без паспорта, ты хоть сдохни, но не возьмут – так нам объяснили. Конечно, это было вранье чистой воды, но тогда времена такие были… все боялись. Стали звонить по больницам, где пульмонология есть. По знакомым. В общем, я даже потом порадовался, что его первая машина не взяла, потому что мы нашли лучший вариант, но радовался я уже тоже сильно после. Тогда у нас всех одна мысль была – только бы его живым до больницы довезти. В общем, довезли. Кое-как.

Кир снова замолчал. Затушил сигарету о столешницу, вытащил из пачки следующую. Фэб видел: Кира от этих воспоминаний трясет, но сейчас уже ничего нельзя поделать. Раз начали…