Для опытного водителя социально значимое решение – намерение вывести машину из гаража. Все этапы – включение зажигания, взгляд в зеркало, поднятие ручного тормоза – представляют интерес для других людей, а водитель делает это автоматически, не обращаясь к их социальной модели. Поскольку сознание – результат социальной модели нашего сознания, мы осознаём преимущественно те действия, которые оказываются социально значимыми, и не тратим ресурсы сознания на навыки, такую значимость утратившие.

В обычных обстоятельствах вы не станете обращать внимание на мое дыхание – оно представляет не больше интереса, чем зрачковый рефлекс. Сам я дышу, не замечая этого. Тем не менее, если мы станем нырять за ракушками и мне нужно будет задерживать дыхание, чтобы плавать под водой, мое дыхание станет социально интересным. Смогу ли я задерживать дыхание достаточно долго, чтобы достать моллюска?

Здесь у меня возникает конфликт между желанием поднять моллюска и плаванием там, где дышать будет легче. Мои предположения о том, что вы будете думать обо мне, если я всплыву, и что вы сделаете, учитывая свои представления обо мне, повлияют на мое усердие. Если я всплыву, вы решите, что я старался как мог или что я легко сдался? Если я не смогу, нырнете ли вы, чтобы достать ракушку, и отдадите ли ее мне? И если я такой скверный охотник за жемчужинами, пойдете ли вы снова нырять со мной? Обстоятельства социальной значимости помогут принять оптимальное решение о том, какие усилия мне нужно затратить, чтобы достать раковину (но поскольку мы не можем позволить себе задохнуться, задержав дыхание, решение будет не окончательным), а потому задержка дыхания, в отличие от обычного дыхания, становится тем, что мы намеренно осознаём[116].

Бывает, что на вечеринке в общем шуме мы слышим свое имя: кто-то произнес его у нас за спиной. И тут уж мы выслушиваем все сплетни, которые о нас распространяют, и краснеем от стыда.

Выясняется, что наши уши отбирают, а мозг перерабатывает множество разговоров. Однако наш сознательный разум оказывается дорогостоящим инструментом с ограниченными способностями. Поэтому наше подсознание не перегружает его всей информацией, которую оно перерабатывает. Оно посылает ту информацию, которую сознание считает наиболее существенной: а именно, социально значимую информацию. Обычно это то, что человек, с которым мы общаемся, говорит нам, а в другой ситуации бессознательный мозг знает достаточно о том, что представляет социальный интерес, чтобы привлечь наше внимание[117]. Когда кто-то произносит наше имя, мы должны просчитать последствия того, что он сообщает, и его реакцию, если вы повернетесь к нему и опровергнете все ужасные слухи, которые он распространяет. Для этого нам нужны социальные модели и сознательный разум, и поэтому мы слышим свое имя в шумной комнате.

Самые сложные и важные вещи, на которые только способно человечество, – это не математика, философия, техника и естественные науки. Это общение с другими людьми. Мы сложнее, чем алгебра, глубже, чем математика, и менее предсказуемы, чем землетрясения. И все, чего мы хотим, мы получаем с помощью других людей.

Приматы, живущие в больших группах, имеют мозг большего размера[118], и тем не менее социальные отношения людей гораздо более замысловаты и переменчивы, чем у любых животных. Мы способны жить в городах, общаться с людьми, которых никогда не встречали, и собирать команды, чтобы воплощать в жизнь отвлеченные планы, которые до нас никто не осуществлял. Наша речь позволяет нам говорить о людях, которых нет здесь, описывать тонкости чувств и побуждений, обмениваться сложнейшими идеями, планировать хитроумные проекты, на исполнение которых требуются годы или поколения, и наконец, обманывать других так, как ни одно животное не умеет делать. Чтобы справляться со всем этим и понимать, чего же в действительности хотят люди, когда что-то говорят, требуются мощь разума и конкуренция.

Если вы умеете предвидеть поведение других людей и влияете на них лучше, чем я, то добьетесь высокого положения, отхватите лучшую девчонку и обойдете меня на повороте. Мне нужен большой мозг, просто чтобы понимать вас.

Разрыв между восприятием себя и тем, как тебя воспринимают другие, – всегда прекрасный повод для шуток, мишенью для которых становились разные персонажи: Рики Джервейс из «Офиса»{31}, Ларри Дэвид из сериала «Умерь свой пыл»{32}, Чарльз Путер из «Ничьего дневника»{33} и, наконец, Боттом из «Сна в летнюю ночь» Шекспира. Однако нам нелегко видеть себя такими, как видят нас другие, даже несмотря на то, что восприятие посторонних бывает точнее.