Увидев на шее Софи цепочку Розы, Пауло с глазами, полными слез, сказал:

– Люка и Мальволио – не одно и то же.

– Они – не одно и то же, как и я со своей матерью. Я похожа на нее и временами веду себя точно так же. И все же я – не она.

– Я знаю.

– Прибыл кортеж, – вмешалась Белла.

– Иди, – ответила ей Софи. – Увидимся в церкви. – Она обняла подругу. – Удачи тебе с Маттео.

Все вышли, и Софи осталась наедине с отцом.

– Ты – вся в мать, хотя это и не всегда можно считать комплиментом. Я хотел сбежать, а она настояла на том, чтобы остаться и сражаться за правое дело. Я так и поступил, хотя уже заказал билеты. Я хотел уехать отсюда…

– Ты был прав.

– Лучше бы я заблуждался…

– Люка и Мальволио – во многом не похожи. Я дважды чуть не потеряла Люку. Больше я не повторю ту же ошибку. Ты сделал для меня все, что мог, а главное – выбрал для меня подходящего мужа.

– Вы с Люкой созданы друг для друга.

– Так и есть.

На этой свадьбе нервничала не только невеста, но и жених, который ждал ее сейчас перед алтарем.

Давно смирившись с тем, что он расстался с Софи, Люка собирался прожить жизнь холостяком, понимая, что подобной любви в его жизни больше не случится.

Так было до сегодняшнего утра, когда он отчаянно рискнул, открыв Софи правду. Пауло и Маттео считали, что она никогда не простит Люку. И вот теперь он стоял в церкви, даже не зная, явится ли невеста.

Люке было наплевать, что скажут люди, если она не придет. Ему была важна только Софи.

– Что ни делается, все к… – начал Маттео, но Люка остановил его:

– Она придет.

И он был прав. Обернувшись, Люка увидел Софи, одетую в простое белое платье. Ее черные волосы были распущены, как он любил, и украшены цветками жасмина. В одной руке она держала букет из сицилийских маков.

На лице Софи отразилось изумление, когда она увидела, что церковь забита людьми. Софи шагала перед отцом, и на ее груди поблескивал золотой крестик.

Когда Пауло подвел дочь к Люке и отпустил ее руку, Софи бросилась в объятия жениха, а тот поцеловал невесту еще до того, как началась церемония венчания, не обращая внимания на многозначительное покашливание священника.

– Ты здесь! – сказал Люка.

– Ты тоже!

– Навсегда.

Пауло остался стоять, отвергнув предложенный стул.

Люка встретился взглядом с Анджелой и благодарно кивнул ей. Он был уверен, что именно эта женщина убедила жителей города простить Пауло, пока еще была такая возможность.

Клятвами у алтаря Люка и Софи обменялись от всего сердца.

– Люблю тебя, – сказал он. – Всегда любил и буду любить.

– Люблю тебя, – ответила она. – Всегда любила и буду любить. – А затем, чуть помедлив, добавила: – И всегда буду стараться помнить это, что бы ни сказала или ни сделала.

Никто не понял, почему жених рассмеялся.

Из Маттео вышел отменный шафер, хотя на его лице и был написан сарказм – ведь вчера Люка сказал, что свадьбы не будет и это лишь притворство. Но, смирившись с обстоятельствами, Маттео подал венчающейся паре кольца, стараясь не смотреть в сторону подружки невесты.

Люка надел протянутое кольцо на палец Софи, а затем, отступив от традиции, достал из кармана еще одно кольцо: алмаз прямоугольной огранки, оправленный в золото, и глаза Софи наполнились слезами. Она вспомнила, как стояла у витрины ювелирной лавки Джованни, глядя на это украшение и надеясь, что однажды…

Но сейчас было неподходящее время предаваться воспоминаниям. Они с Люкой стали мужем и женой. Колокола церкви Бордо-дель-Чело громко зазвонили, новобрачные вышли из церкви, и начался настоящий сицилийский свадебный пир. Столы были выставлены прямо на украшенные цветами и лентами улицы, на деревьях светились в подкравшихся сумерках гирлянды лампочек.

– Потанцуй со своим отцом, – предложил Люка. Софи так и сделала. Пауло смеялся и гордился своей дочерью. Для него это было лучшим лекарством.

Снова вернувшись в объятия Люки, Софи кинула взгляд через его плечо и улыбнулась, увидев, что Белла и Маттео танцуют традиционный танец шафера и подружки невесты. Белла явно наслаждалась процессом, положив голову на грудь Маттео. А ее партнер явно был не рад.

– Он думает, что Белла до сих пор… – заметил Люка и посмотрел на Софи. – Я хочу знать обо всем, что произошло за пропущенные мной годы. Хочу все наверстать.

– Я все тебе расскажу, – ответила Софи.

– Твой отец так счастлив.

– Теперь он хочет, чтобы у нас родился ребенок.

– Можешь солгать ему, сказать, что ты уже…

– Зная его, можно быть уверенными, что папа проживет еще девять месяцев специально, чтобы удостовериться, что мы сказали правду… А то кольцо… Оно из лавки Джованни?

Люка кивнул.

– Как только я вышел из здания суда, я пошел и купил его. Я хотел взять тебя с собой в Лондон не как подругу или любовницу, а как невесту. Те полгода в тюрьме многому меня научили… – «Подумать только, от чего я отказалась в тот день!» – мелькнуло в голове у Софи. – Я пока не могу купить более дорогое кольцо, – сказал Люка.

– Мне не нужно другого кольца, кроме этого, – ответила Софи.

Софи лежала в приятном полусне, чувствуя, как покачивается на волнах яхта, на которой они с Люкой отправились в свадебное путешествие. Сейчас новобрачные не спеша направлялись от Корсики к Эгейскому архипелагу, по пути останавливаясь в понравившихся местах.

Софи думала о том, что прошедший год был наполнен сильными эмоциями. Отец прожил достаточно долго, чтобы узнать о беременности дочери. Он провел еще лето и зиму в родном городе, а потом упокоился рядом с женой. Софи бросила в его могилу крестик матери – ведь он принадлежал Розе. Но серьги матери Софи носила, потому что это украшение напоминало о самых счастливых днях, проведенных с Люкой – их было так много.

– Доброе утро! – сказал муж, подойдя к ней.

– Где ты был?

– Размышлял. О нас. Ты счастлива?

– Очень! И злюсь на себя за то, что мы зря потеряли столько времени.

– Мы были молоды, испытали столько боли, но это пошло нам на пользу.

– Все равно.

– Зато теперь мы знаем: то, что есть у нас, – бесценно. – Софи кивнула. – Если бы я женился на тебе девятнадцатилетней, может, ты всегда сожалела бы, что из-за этого не смогла работать на круизных лайнерах.

– Нет.

– Да.

Люка улыбнулся, и от его улыбки у Софи, как всегда, внутри все словно перевернулось. Он был таким серьезным и сдержанным с другими, но таким открытым с ней.