мать, не думаю, что ей так уж сильно хотелось нас с папой обманывать. Просто бесит, зачем себя-то? Вот для меня этот её самообман – просто хуже некуда. Ну не можешь ты быть примерной хозяйкой – так и плюнь. Скажи: «Плевать я хотела на котлеты. А на салаты – тем более. Ну карма у меня такая!»

И мы, вот правда, поняли бы. Ели бы себе полуфабрикаты и ни на что не надеялись. Я бы точно ел, но и папа, думаю, тоже. Это он только изображал из себя великого гурмана, а сам чипсы только так заглатывал. И сладким йогуртом запивал. ||

▶ Я это и Столярову зачем-то выложил. Объяснил, что мама у меня того-это… не любительница домашней кухни. У неё своя, больничная диета.

Но, наверное, слишком зло сказал, потому что Звездочёт сразу занервничал. Может, пожалел меня, не знаю.

Он. Меня. Ну понятно, да?

А Столяров вдруг так смиренно:

– У меня мама тоже редко готовит.

Я даже устыдился… после того как обрадовался, что не одному мне на этом свете маяться. И сказал сочувственно:

– Ну понятно, куда ей готовить, когда у неё одна лаборатория на уме.

А Звездочёт такой «хмык-хмык». Уже понабрался от меня приёмчиков!

И вдруг, значит, признание:

– Нет никакой лаборатории. Мама у нас домохозяйка.

Я прямо опешил. Не из-за домохозяйки, нет. Нормальная профессия! Меня просто его враньё возмутило. В который раз уже!

Но потом оказалось, что он не врал. Мама Столярова и правда в лаборатории работала, с юных лет, считай. А потом ей, получается, просто осточертело растрачивать свой потенциал на неблагодарное дело и она предпочла блестящую карьеру лаборантессы супам и вареникам. А их, в свою очередь, – фитнесу и салонам красоты.

А что такого? Тем более если Альгердович может себе позволить домохозяйку!

Вообще, Столяров несколько иначе всё объяснил. Типа: «Папа ей сказал: если не хочешь – не работай. А мама сказала: вот и не буду – мне и без лаборатории есть чем заняться!» А я сразу подумал: «Хорошо устроилась!»

Нет, ну чисто для сравнения. Моя мать вон сутками в больнице торчит, на благо общества трудится. Но и ради меня, конечно. Я же знаю, чего она добивается! Хочет, чтобы мне жилось хорошо.

А мне прямо не по себе стало. Из-за того, что Катерина Викторовна по салонам разъезжает, а моя мать, наверное, даже слова такого не знает. Ну максимум – где-то слышала.

Странно, что я об этом не знал. То есть знал, но вроде как не задумывался. Просто в голову не приходило.

А тут пришло. И я сразу подумал: «Если после клюшки что-нибудь останется, дам ей денег на маникюр». А потом ещё так: «Нет, сначала круглогодичный абонемент в салон куплю».

Малинка о таком тоже, помню, мечтала. ||

▶ Но, с другой стороны, она тоже неблагодарная. Папа её вон как любил. Всем ради семьи пожертвовал. А она его какой-то библиотекарше, считай, бесплатно отдала. Даже чемодан не пожалела!

В общем, не успело меня отпустить, как снова накрыло. И так всегда, когда дело касается матери.

Я уже просто дико устал! Вот правда, хочется в жизни какой-то определённости. Чтобы конкретно: или любить, или ненавидеть. Главное – выбрать для себя что-то одно.

Хотя это только легко сказать. А сделать? Тем более когда я такой человек – стихийный. Меня вечно туда-сюда качает, как на волнах. И не только с матерью, кстати. Вот со Столяровым тоже.

Кто бы мог подумать, да? В начале года я его на дух не выносил. А теперь вот, две четверти спустя, чуть ли не одной ложкой кашу лопаем. ||

▶ Кстати, кашу Звездочёт отгрохал – не передать. Я от одного только запаха чуть с ума не сошёл. А уж когда попробовал…

Прямо как солдатская получилась. Помню, мы с папой такую часто в парке ели.

А теперь вот – с этим. Сомнительная, конечно, компания. Но иногда мне кажется, что именно этой компании мне всю жизнь и не хватало.

Звучит бредово, да. Но я, наверное, именно тогда это и понял впервые. Когда мы кашу трескали. Смотрел, как он жуёт и жмурится – чудо в перьях, – и внезапно подумал: «Хорошо всё же, что он есть… такой».

Не такой, как все, короче. ||

▶ Все – это которые обычные, нормальные ребята. И девчонки тоже. Некоторые так вообще – очень даже. Но при этом как будто одинаковые. Словно их в одном тюбике замешали, а потом по капельке выдавили. Каждого по отдельности – да, но они всё равно выглядят как из одного тюбика.

А Столяров – он другой. Как будто сам по себе. И да, согласен, это странно смотрится. Даже пугает.

Но если вдуматься, что в этом ужасного? Не такой, как все, – это ведь даже не странность. Это особенность. А особенный человек – разве это плохо?

А вся штука в том, что я и сам такой. Понятно, что не внешне. Здесь я как раз похож на тех, кто из тюбика. Ну, меня просто общественное положение обязывает! Но в душе – нет и ещё два раза нет. Внутри я именно как Столяров – сам по себе. Вроде как инакомыслящий.

Но самое поразительное то, что, пока Столярова не было, я об этом даже не думал. Я и про тюбик этот не знал! Просто воспринимал всё как есть, без метафор. И ещё удивлялся, почему у меня всё время такое чувство, будто я на гвозде сижу. Точнее, на стуле, а из него тот самый гвоздь торчит и колется. А сделать ничего нельзя, потому что в кино так не принято, чтобы просто встать и уйти посреди съёмок. Тем более когда у тебя главная роль.

А вот Звездочёт – у него таких проблем нет. И не потому, что он живёт за кадром. Просто у него своё кино!

Он там и актёр, и режиссёр – всё вместе. Вроде как артхаус. А это тебе не массовое зрелище среднего уровня тупости, на которое билеты заранее скупают. Где без напряга всё – посмотрел, восхитился, забыл. А вот авторское кино – оно далеко не всем показано. Питекантропам так вообще запрещено!

И это я сейчас не рисуюсь, если что. Я же Столярова тоже далеко не сразу раскусил. И даже сейчас, будем откровенны, не всегда понимаю. Просто мне нравится то, как он сидит на своём стуле. Ровно так. Чувствуется, что никакие гвозди